Валиант мельком глянул на Ивон, прижавшуюся к королю, и от досады прикусил губу. Снова она, хрупкая и нежная, подверглась нападению этой разъяренной фурии! Жанна не просто так ее ненавидела, не просто так хотела унизить и причинить боль. Она наверняка завидовала ее красоте. Вспоминала что-то о себе, прежней – и ее разум захлёстывала лютая, звериная злоба. Эта злоба ослепила ее настолько, что Жанна проморгала опасность, атаку сокола. Глупая, глупая баба! Ивон все же немного отошла от домашних издевательств, осмелилась защищаться. И, наверное, Жанна это заслужила – рану, которая, вероятно, болезненная и ужасна, – но отчего же все равно ее жаль?
И как вышло, что она свободно разгуливала по саду? Почему ее не выставили вон?..
Все эти мысли вместе с брезгливой жалостью мгновенно промелькнули в его голове. Наказания было не избежать – Валиант расхохотался, вспомнив, что призывал наказание на свою голову, но готов был страдать за Ивон. Вместо этого его высекут, как собаку, за упрямство его перерожденной сестрицы.
«По твоей шее истинно плачет топор! – подумал Валиант. – И если ты не уймешься сейчас
– а урок тебе дан прекрасный, – король все же посмотрит, какого цвета твоя кровь на лезвии палаческого орудия пыток...»
– Уползла, гадина, – меж прошипел король, сверкая золотыми драконьими глазами. – Здесь, только что, я видел ту, что должна была умереть еще вчера. Почему она жива. Валиант, и отчего я вижу ее в своем замке!?
– Ваше Величество, – чуть поклонившись, ответил Валиант. – Ваше приказание было мной выполнено. Все семейство было наказано и умерщвлено.
– Но?..
– .но у них оказались а руках действительные индульгенции, – пояснил Валиант. – Девица Жанна Уорвик ожила после отпущения грехов и. помчалась совершать новые. Месяц, Ваше Величество. Нам придется ждать месяц, если мы хотим ее успокоить навсегда. Или же она уберется к черту, после сегодняшнего преступления.
– Индульгенции! – выдохнул король яростно. – Вот за это я не люблю даровать второй шанс! Тот, кто бестолково прожил одну жизнь, вряд ли потратит на что-то путное вторую.
Ивон, вслушиваясь в его слова, вдруг задрожала и с силой оттолкнула короля, обнимающего ее. Он перевел на нее удивленный взгляд:
– Что такое?
В глазах девушки стояли слезы.
– Ваше Величество, – изумленная, потрясенная, произнесла Ивон, изо всех сил стараясь не разрыдаться в голос. – Вы приказали. умертвить моих родных?! В то время, как говорили нежные слова и улыбались мне – умертвить мою мать, моих сестру и брата?!..
Король рыкнул яростно, топнув ногой. Осуждение Ивон пребольно резануло его по сердцу. Где-то в глубине души он надеялся, что Ивон достанет мудрости и силы разорвать эти связи, называющиеся семейными узами, отречься от унижения и обид, что причиняла ей эгоистичная младшая сестра. Зачем плакать о тех, кто тебя терзал и мучил? Сожалеют ли жертвы о своих палачах?
Король думал, что нет.
Но Ивон, кроткая и нежная Ивон сожалела.
Она не могла поверить, что тот, к кому она потянулась душой, мог отдать такой холодный и страшный приказ.
– Да! – выдохнул он яростно, явно раздосадованный. – Да, я велел их убить! А у тебя есть вопросы, почему я так поступил? Так посмотри себе под ноги – что ты видишь? Твоя милая сестренка покушалась на тебя.
– Это только мое дело! – выкрикнула Ивон, и тотчас ощутила жесткие пальцы короля, ухватившие ее за подбородок, стиснувшие ее лицо до боли.
– Ты так полагаешь? – преувеличенно спокойно произнес он. – По-твоему, тот, кто неуважительно относится к воле короля, не достоин наказания?
– Мадам Уорвик, – влез Валиант, теперь уже спеша с докладом, чтобы не заработать себе наказания серьезнее, – бросала в камин волшебные бобы и смотрела на то, что происходит во дворце.
– Шпионила за королем, – протянул Король, зло щуря глаза. – И я только сейчас об этом узнаю?! Ты будешь наказан, Валиант. Ты становишься слишком нерасторопен, и твоя медлительность становится опасной. За этот проступок мадам Уорвик следовало бы саму предать огню.
– От этого никому не было худа! – взвилась Ивон. – За что в огонь!?
– Мне все равно, было или нет. Я не разрешал этой старой ведьме смотреть на меня, – процедил король. – Не разрешал, черт подери, подглядывать, как я ем, во что я одеваюсь, как я трахаюсь, черт тебя раздери! По-твоему, король – это просто развлекательное ночное зрелище для твоей чертовой матери?! И ты теперь моя, – голос короля походил на шипение огромной змеи. Лицо его было страшно, перекошенное от гнева. – Моя... королевская любовница. Принадлежащая мне женщина! А какая-то тварь решает, что может похитить тебя из моей постели, у меня из-под носа, и сделать все, что угодно. Кто внушил твоей сестре, что с королевским женщинами можно делать такое? Кто вам сказал, – король яростно встряхнул Ивон, да так, что она вскрикнула, – что можно нанести королю такое оскорбление – и остаться безнаказанным? За одно это я разыщу эту уползшую гадину и предам ее самой жуткой смерти, какую только придумаю. И ты, как моя будущая королева, должна была бы не только не рыдать над нею, но и одобрить мое решение, и поддержать, и присутствовать вместе со мной на экзекуции. Мне очень, очень жаль, что приходится тебе объяснять такие простые вещи.
– Но вырезать всю семью! Это так жестоко! Жестоко!
– Да? Разве? А то, что они с тобой сделали – это не жестоко? За что ты заступаешься за них сейчас, роняешь по ним слезы? Отчего смотришь на меня, как на чудовище? Разве я дарил тебе одну ненависть и тычки с пинками? Разве я попрекал тебя, благородную девицу, коркой хлеба и заставлял, – тут король усмехнулся, зло и криво, – наниматься на работу к богатым людям за жалование гувернантки? Разве я отвергал тебя всю твою жизнь? Кажется, это твоя сестра, которую ты сейчас оплакиваешь, наслаждалась, мучая и унижая тебя. Так почему чудовище – я, а твои слезы – о них?!
– Это всего лишь пощечины, детская ревность к отцу и.
– Ты не годишься в королевы, не годишься! – снова в ярости зашипел король. – Нельзя держать сердце открытым, мягким, жалостливым и всепрощающим! Твоя семья, твоя родня, твоя кровь – а что они хорошего сделали для тебя? Особенно эта, обернувшаяся диким зверем и пытавшаяся тебя растерзать? Ну? Пожалеешь? Пощадишь, будь у тебя такая возможность? Снова велишь отправить ее домой, где она наберется новых сил и опять подкараулит тебя где-нибудь в безлюдном месте, обернувшись дикой кровожадной свиньей?
– Я уже пожалела ее! Это же моя сестра!
– Это убийца! Это так глупо, это невероятно глупо – жалеть таких и давать им второй шанс! Третий, четвёртый! Милосердие никогда не постучится в их сердце! Они никогда не осознают, что творят зло, никогда не раскаются и не свернут с выбранного пути! Она умерла однажды за непослушание королю, и на что же она потратила свой второй шанс?! А может, девица Уорвик, вас устраивает то, что ваша безумная сестрица тут разгуливает, и может всадить вашему королю нож в сердце?
