Но, как на грех, ничего подходящего не находилось. На столе, заваленном жемчужными ожерельями, отыскалась огромная книга, раскрытая и запылившаяся настолько, что букв было не разобрать. Вероятно, можно сжечь ее?
Но стоило Ивон подойти к столу и попытаться взять книгу в руки, как черный комок шерсти метнулся из-под стола на раскрытые страницы, и угрюмый черный кот с пыльными усами, с паутиной на хвосте, растопырил лапы и взвыл почти человеческим голосом:
– Мау-у-у-у-ё-у-у! Не прочит-ма-а-ау!
– Ась?! – хрипнула каминная труба, кашлянув золой. – Ясик, что ты там кричишь? Что не прочитал?
– Волше-у-у-убную истор-и-и-ию! – выл кот, вздыбив шерсть. – Думау-у-у, что потерялась!
– Потом прочтешь, раз нашел, – ворчливо ответила труба. – Чего орать-то?
– Она жечь, – наябедничал кот, зло сверкая глазищами на перепуганную, остолбеневшую Ивон, – жечь ее решила, мляуть!
– Ась? – опять крякнула труба. – Она? Кто она?! Там есть кто-то живой?!
– Я, – робко крикнула Ивон, чуть склонившись к камину. – Меня Ивон зовут...
– Не слышу, – пробубнила труба. – Что за ежиное фырчание? Как будто ужа жуешь. Говори громче! Ау?! Ты там?!
– Я тут, – выкрикнула Ивон.
– Ась?! Тут? И давно?!
– Нет, только что.
– А заточили тебя на сколько?
– На неделю. А тебя?
– На две! Только. кажется. сейчас точнее скажу.
Невидимый собеседник замолк, лишь глухое бормотание, похожее на шорох жука за штукатуркой, доносилось до Ивон.
– Только я тут сижу уже три тысячи восемьдесят пять дней! – наконец, радостно завыла труба. У Ивон похолодели пальцы, подкосились ноги, и она в отчаянии и ужасе уселась прямо на тюк с нарядными платьями. – Драконы или плохо считают, или как-то неправильно у них недели идут. Но он не торопится меня отсюда доставать.
– А за что тебя?.. – Ивон еле нашла в себе силы, чтоб крикнуть этот вопрос.
– Да ни за что! Я ведьма-зельевар, Лойко меня зовут. Знаю много рецептов, таких, каких не знает никто! Из самого сердца преисподней их вырвала. Вот так! Такие умельцы, как я, всегда нужны. Вот король и посадил меня сюда, велел варить. Недолго, говорил. Вот и варю. Наверное, забыл уже обо мне.
– Не забыл, – прошептала Ивон в ужасе. – Просто отпускать не собирается...
На ее счастье Лойко этого не услышала, а кот, занятый тем, что обмахивал хвостом пыль со страниц, не обратил внимания на ее слова.
– Ась? Что говоришь? – проорала Лойко.
– Ничего, – ответила Ивон. – Просто думаю, сколько же мне придется тут просидеть.
– А тебя за что?
– Я, – Ивон вдруг ощутила подступающие к глазам слезы, – я пришла на отбор к королю. и надерзила ему.
– Мляуть, – сказал кот, подняв от своей вожделенной книги глаза. На его носу сверкали старые круглые очки в медной позеленевшей оправе. – Дерзить дра-у-у-укону?! Сожре-е-ет же!
– Дай-ка, я кину кости, – зашебаршила Лойко. – Чтоб точно знать, стоит мне к тебе привыкать, или и знакомиться не стоит.
Наступила гнетущая тишина, в которой Ивон услышала, как звонко цокают друг о друга гадальные косточки с выжженными на них рунами.
– Не сожрет, – ответила Лойко через некоторое время. – Говорят, что наоборот. Ты ему нравишься?! Странные какие кости. черная откуда? Ясик, ты, что ли, подменил? Съел мою гадальную кость и притащил эту гадость?! Ты грыз мои кости?!
– Ничего я не ел, – меланхолично ответил кот. – Больно охота потом метать предсказания! Кинь еще раз да посмотри внимаутельнее. А я тут не причем.
Лойко снова загромыхала деревянным стаканчиком, перемешивая кости, и снова настало молчание.
– А ведь ты ему не просто так нравишься, – замогильным голосом провыла труба. – Это все обман! Ненастоящее! Ох, если он узнает! А у него есть все шансы узнать.
**
– Прекрати болтать всякую чушь! – воскликнула Ивон, и даже топнула ногой от злости. – Я только и слышу «обман, обман!». Всем бы только обвинить меня в чем-то, а я ничего дурного не замышляла! Никогда! Посмотри-как в свои кости еще раз, да выбери из них куриные, которые ты обгладывала на обед!
– Обед, – тоскливо провыла Лойко. – Печеная на углях картошка, кусочек хлеба да бобы – вот мой обед...
– Если я поймау голубя, – интимно сказал кот, – так я с ней поделюсь. Но она предпочитает об этом не вспоминать.
Но Ивон не слушала откровения кота.
– Эй, ведьма! – крикнула она. – Так что там с костями? Что они говорят тебе?
Лойко с ворчанием потрясла кружку. Она долго гремела костями, ворча себе под нос вопросы, а потом кости со звонкими щелчками попадали на пол, и она надолго смолкла, разглядывая результат.
– Ну, что там? – с нетерпением спросила Ивон.
– О-о-о! – таинственно протянула Лойко. – Я поняла. это не обман, это такая магия.. .В тебе магия заключена такая. Драконы ее чуют и сходят с ума, вожделеют тебя, а люди боятся! Боятся и ненавидят, потому что чуют силу, и знают, что обуздать ее не смогут!
Ты, наверное, великая магиня?
– Да нет, – пожала плечами Ивон. – Вот почему меня не любили в семье, наверное. они просто меня боялись.
– Наверное, людям очень страшно рядом с тобой, – поддакнула Лойко. – Потому что кости говорят, что сила, что заключена в тебе, от драконов. Какой-то редкий дар. он дремлет, не просыпается. Поэтому-то король и заметил тебя. Его к тебе притянуло, как иголку к магниту! Ты точно не знаешь, что это?
– Понятия не имею. – ответила Ивон.
– А чего тебе больше хочется – избавиться от этого дара, – с любопытством спросила Лойко, – или же наоборот – тянуть к себе драконов сильнее? Пугать людей так, чтоб они не смели и глаз на тебя поднять?
– Я не хочу никого пугать, – ответила Ивон. – И притягивать драконов тоже не хочу.
Перед ее внутренним взором встал Валиант, очарованный этой неведомой магией, попавший, как мотылек, в сети. Ах, даже досадно, что это всего лишь наваждение! И король, получается, тоже?..
Эта мысль была такая пронзительно-болезненная, что Ивон упала лицом в постель, спрятала свои слезы в старом одеяле, зарыдала, не в силах перенести разочарования.
– А если избавиться от этой магии, – простонала она, подняв заплаканное лицо, – то король разлюбит меня? Разлюбит?
Лойко сконфуженно молчала; о том, что ее правда может ранить ее нечаянную собеседницу, она как-то не подумала. Стаканчик ее уныло грохотал, кости снова трещали, и Ивон ждала ответа ведьмы, как жертва ожидает палача, что отрубит ей голову.
Наконец, кости были брошены, но Лойко молчала.
– Ну, что там?
