– Все кости пустые! – ахнула, наконец. Ведьма. – Все! Нет ответа! Впервые вижу такое! Ни да, ни нет.
– Что это значит?! Что значит!?
– Это значит, магия испытывает вас, – ответила Лойко страшным голосом. – Это значит, что ничего еще не решено. Это значит, – прошептала она вкрадчиво, водя узловатым пальцем по костям, – что это испытание было задумано не только для тебя, но и для него. А когда магия хочет испытывать королей, просто не бывает! Ох, как страшно! Дергать старого дракона за усы, жалить его в сердце, рвать его гордость – ох, как страшно!
Отчего Лойка причитает, Ивон не поняла, но только цепи на входе вдруг расплелись, и в комнату ступил Валиант.
– Девица Уорвик, – он церемонно поклонился, пряча от Ивон взгляд. – Рад прислуживать вам вновь. Меня отправили в Башню с вами. Я буду находиться неподалеку, в другой комнате. Ваши ежедневные поручения пожелания, просьбы буду исполнять я. Желаете ли ужинать? Я велю приготовить и подать.
Молодой дракон был спокоен на первый взгляд. Но внимательные глаза Ивон отметили и мраморную бледность его лба, и бисеринки болезненного пота на висках, и темные круги под глазами. Валиант держался прямо, его рука, как обычно, лежала на рукояти меча, но было видно, что каждое движение причиняет ему боль.
«Ах, бедный Валиант! – подумала Ивон, разглядывая его и замечая, что он упрямо сцепляет зубы, чтобы не выдать своего недуга ни единым звуком. – Вот и он попал под чары этой странной магии, что заключена во мне. И пострадал! А ведь он рассчитывал на то, что король его похвалит за верную службу... а вместо этого наказание и ссылка!»
– Что они сделали с вами? – в страхе произнесла Ивон, потянувшись к Валианту, к его мокрому лбу, но тот не позволил к себе коснуться, отвернул от нее лицо.
– Ничего такого, чего не делали бы раньше, – ответил он уклончиво. – Король сурово наказывает провинившихся. Я к этому привык.
– Но я же вижу, что вам больно! – воскликнула Ивон.
– Это моя забота, – ответил Валиант упрямо. В его слабом голосе послышалась злость. Он отступил от девушки, явно не желая принимать у нее ни сочувствия, ни помощи.
– Да бросьте упрямиться, Валиант! Вы думаете, ваши страдания мне безразличны? Нет! Я не могу и не хочу видеть, как вы мучаетесь! Позвольте вам помочь, позвольте загладить вину перед вами! Это все из-за меня...
– Тут, в книжечке, – промяукал кот, – есть заклятье, заговаривающее боль. Сразу-сразу станет легче. Только воды надо. Лойко, есть у нас вода?
– Есть! – крикнула сверху ведьма. – Этого-то у нас в избытке. Сейчас.
Загрохотала металлическая решетка, посыпалась сажа. Кажется, Лойко разламывала камин, чтоб добраться до комнаты Ивон. На тонкой бечевке вниз, из разлома, спустилась фляжка, и Ивон подхватила ее, пока та не стукнулась об пол.
– Там горькое питье, – замогильным голосом поведала Лойко. – Снимает жар и боль.
– Заукляутья залечат раны, – профырчал кот, выгибая черную спину и потираясь о сапоги Валианта.
– Ну же, – уверенно произнесла Ивон, сжимая фляжку в руках. – Не упрямьтесь. В том, что случилось, есть и моя вина, поэтому я просто обязана вам помочь! Что с вами сделали?
Тонкие ноздри Валианта дрогнули, лицо молодого дракона сделалось злым и холодным. Наказание больно ударило по его гордости. Он страдал не только от боли телесной, но еще и от пережитого унижения, от падения так низко, что, казалось, невозможно подняться.
– Дали сотню плетей и выгнали вон из дворца, – ответил он глухо. – Всего-то.
– Сотню плетей?! – ужаснулась Ивон. – Да у вас же не спина, месиво кровавое! Живо, снимайте вашу куртку!
Валиант нехотя подчинился. Движения причиняли ему боль, но прикосновения белья к иссеченной, разодранной кнутами коже – еще больше. Он отхлебнул горького пойла Лойко из фляжки, и только после этого стянул с себя куртку. Вся нижняя рубашка его была испачкана сукровицей. Исчерчена алыми полосами, и Ивон только руками всплеснула в ужасе.
– Полей, поу-у-у-улей, – мурлыкал кот, крутясь у нее под ногами и головой тычась в платье, словно желая протаранить девушку. – Ему станет легче.
Ивон подчинилась его совету; горькое варево Лойко смывало кровь с кожи Валианта и раны бледнели. Напряженные плечи Валианта расправлялись, сбивчивое неглубокое дыхание выравнивалось. Кот хвостом листал книгу, отыскивая нужное заклятье, а Ивон осторожно промокала раны Валианта его испачканной рубашкой.
– Простите меня, – произнесла она с чувством вдруг. Валиант вздрогнул, словно еще одна кровавая полоса перечеркнула его плечи и кинул недобрый взгляд на Ивон. Но та глаз не отвела и снова произнесла твердо. Глядя прямо в его глаза. – Простите меня, Валиант. Я невольно стала причиной ваших бед. Но я не хотела бы, ни за что не хотела бы разрушить вашу жизнь! Вы знаете обо мне больше всех; вы знаете о том, поддельном, брачном контракте. Ах, мне так стыдно сейчас! Я смалодушничала; я такая дура! Я думала, что нет ничего страшнее гнева моей матери, ничего обиднее пощечин от сестры. Я долгое время вынуждена была скитаться по чужим домам, жить у чужих, холодных людей. Семейный очаг, тепло, безопасность – я отведала этого, и мне показалось, что нет ничего слаще и прекраснее на свете. Я хотела этого; хотела покоя, тепла, сытости... Мне казалось, что если я сделаю так, как от меня требуют, мне позволят остаться. Примут обратно в семью, откуда почему-то вычеркнули. Мне не хватило духу отказаться от этой призрачной мечты, Валиант. Поэтому я решилась на. на то, на что решилась. Если б я не была так глупа и так труслива, я бы отказала матери и Жанне. И у вас было бы куда меньше проблем.
Валиант внимательно слушал извинения Ивон, и из черт его пропадало настороженное, недружелюбное выражение.
– Благодарю вас, – с особым чувством произнесла Ивон, – что вы не выдали меня королю и не показали. те бумаги. Вы сильный и смелый, а я. я трусиха. Я бы сотни плетей не перенесла.
Валиант неожиданно поднял руку и коснулся пылающей щеки Ивон.
– Человек сам не знает, сколько всего он может перенести, – глухо произнес он.
Ивон вдруг замерла, когда Валиант – высокий, полуобнаженный, – поднялся с ее постели и надвинулся на нее, маленькую, полуодетую, замотанную в королевский плащ поверх ночной рубашки.
Только сейчас Ивон поняла, что мало что из ее прелестей было недоступно взору Валианта. И если раньше боль отвлекала его от страстных мыслей, то теперь лекарство Лойко и магические завывания кота, уткнувшегося в книгу, от боли его избавили.
Он вдруг стиснул Ивон неожиданно сильными руками, притянул к себе и на миг заглянул в ее глаза, словно отпугивая своим взглядом все недоброе, что могла подумать о нем девушка. А потом его губы вдруг коснулись ее губ, так нежно и осторожно, та сладко, словно в жизни Валианта никогда не было боли, и не было обиды на Уорвика и его семейство.
У Ивон ноги подогнулись, она едва не упала, но руки Валианта – жадные, горячие и нежные, – удержали ее. Ивон чувствовала, как они ласкают ее везде, разглаживают ее кожу, стискивают ее бедра, и у девушки голова шла кругом от того, сколько любви было в каждом прикосновении молодого дракона.
