Паулина нашла чуть заметный бугорок, отмечающий подземелье, где лежала Жанна, и шепнула заклятье, на которое у нее хватило магии с натягом. Земля расступилась , Жанна оказалась на поверхности.
Она была страшная, бледная и зеленая от перенесенной болезни. С момента ее драки с соколом прошла неполная неделя, и глубокая рваная кровавая рана на ее голове затянулась, поджила. Кровь больше не лилась, но и о какой-либо красоте говорить не приходилось. Лицо ее было изуродовано ужасно, рот перекосился, выбитый глаз обернулся черно-красным провалом, полным разбитых костей.
Жанна стояла, покачиваясь, словно ее тяжелая шуба давила на ее плечи нестерпимым грузом, и бессмысленно таращила уцелевший черный глаз.
– Эй, – позвала ее Паулина, кутаясь в черный плащ и пряча лицо в тени капюшона, чтобы Жанна в случае чего не смогла б ее опознать. – Ты слышишь меня? Ты понимаешь хоть что-нибудь?
Жанна хотела кивнуть, но малейшее движение причиняло ей адскую боль. К голове словно присосался спрут, пробив кости своим твердым клювом и впившись в мозг. Жанне казалось, что чертово чудовище обвило ее шею и голову щупальцами с присосками, и выгрызает ей мозг через разбитый глаз. По кусочку откусывает и жрет с жирным чавканьем. Кровь пульсирует и сгустками исчезает в прожорливой пасти монстра. И это не кончится никогда.
Легкие Жанны горели огнем – она здорово замерзла и простыла, лежа в подземелье, и если б не месяц жизни, гарантированный ей магией индульгенции, – она бы умерла наверняка. И зрения не было совсем. Мало того, что один глаз был выбит, так еще и второй почти ослеп, то ли от повреждения головы, то ли от долгого лежания в холодном подземелье, то ли от перекинувшейся с разбитого глаза заразы. Жанна могла различать только шевелящиеся очертания, силуэты, цветные пятна, и то нечетко.
И только магия поддерживала еле теплящуюся жизнь в ее измученном, больном, изломанном теле.
– Тухлая зомби, – выругалась Паулина, потому что и пахло от Жанны соответственно. – Ты слышишь меня? Я спасла тебя от Ивон! Иначе б конец тебе пришел. Так что ты мне задолжала, подруга!
– А Ивон где? – отозвалась Жанна хрипло.
– О, посмотрите на нее, – усмехнулась Паулина. – Мозги вышиблены, но главного ты не забыла? Похоже, у тебя на уме только эта стерва. Что, хочешь ей отомстить?
– Да, – хрипло ответила Жанна, покачиваясь от слабости на трясущихся ногах. – Я хочу ей отомстить.
Выглядела она жалко – изувеченная, измученная, залитая кровью, в неопрятной клочковатой шубе, с почерневшими от жажды и болезни губами. Любой, кто сейчас увидел Жанну, скорее подумал бы о том, как помочь бедняге, как вылечить ее или хотя бы облегчить ее страдания.
Но только не Паулина.
Ей ничуть не было жаль толстуху. В ней она видела лишь инструмент для достижения своей цели.
– Я дам тебе магический отравленный нож, – обрадованно произнесла Паулина, удостоверившись, что толстуха хоть немного, но соображает, – а твое дело будет вонзить этот нож ей в бок. Он любого свалит, если им удастся пробить кожу. Поняла?
Жанна помолчала, мигая темным глазом.
Она не видела лица своей собеседницы, не видела ее одежды – только темное зловещее пятно на фоне зелени листвы. Но говорить о том, что почти ослепла, не спешила. Думала, что тогда спасшая ее девица передумает и нож не даст. И прибить эту мерзавку Ивон не получится.
– А где я найду ее? – спросила она. – Мне так просто разгуливать по дворцу не дадут...
– Ах, незадача, – спохватилось Паулина, критически оглядев своего боевого зомби. – Ты действительно выглядишь ужасно и похожа на мусорную кучу.
– Мне бы лекаря, – хрипнула Жанна, облизав потрескавшиеся губы. – Больно. болит все. пусть дал бы мне какой порошок, чтоб боль унять.
– Ну, потерпи немного, – сварливо ответила Паулина. – Водички вон попей из фонтана!
– Есть хочу, – простонала Жанна жалобно.
– Я где тебе возьму?! Сама тут на птичьих правах! А вот Ивон эта короля окрутила! Слышишь меня?
Губы Жанны сморщились, словно толстуха вот-вот заплачет, но слез на ее глазах не было.
– На ее месте должна быть я, – прохрипела она.
– Вот и будешь, если Ивон убьешь! – нетерпеливо шептала Паулина. Ей надоело уговаривать толстуху сделать грязное дельце. – Днем, я слышала, будет обед в саду. Вот там и найдешь Ивон! Пошляйся рядом со столом, может, перехватишь что-нибудь поесть, сопрешь кусок! Ну, пошла! Чего стоять, слезы лить? Дела сами не сделаются!
И эти грубые, равнодушные слова Жанна проглотила вместе со скупыми слезами, кое-как смочившими ее уцелевший глаз. Украдешь кусок!.. Легко сказать! В том состоянии, в котором сейчас была Жанна, невозможно было даже зернышко у мыши отнять!
Но месть, это сладкое ощущение власти над жизнью Ивонки, была ей желаннее, чем еда и питье. И Жанна подчинилась Паулине.
Свое лицо, покрытое чешуйками засохшей крови, она кое-как отмыла в фонтане, еле шевеля непослушными разбухшими руками. Там же напилась жадно, морщась от боли с каждым глотком. Сразу стало лучше, ветер овеял ее влажный лоб, охладил горящее лицо.
Жанна, прижимая к животу заветный нож, без сил упала на землю, привалилась плечом к бортику фонтана и прикрыла глаз, отдыхая. Жар и кружение в голове понемногу унялись, и она, поглаживая магическое оружие, размышляла, как ей отыскать Ивон.
Наверное, по голосу. Это первое.
А второе – Жанна помнила, что король подарил ей ослепительное желтое платье. Самое красивое, самое яркое. Ни одна придворная дама, ни одна из невест не носит такого.
– Я ударю в это желтое платье, – шептала Жанна, поглаживая клинок, как любимого котенка.
Ни о чем другом она думать просто не могла. Боялась; впервые выпорхнув в большой мир из родительского гнезда, самоуверенная и нахальная, уверенная, что ей за ее капризы все и всё будут давать просто так, она вдруг не получила ничего из желаемого, да еще и заработала жесточайшую трепку, которая перечеркнула все ее будущее, все надежды и мечты.
Что дальше?
Жанна гнала прочь эти мысли.
Замужество?
Об этом можно позабыть.
Кто и почему женится на ней? Никто. Мало того, что приданое у нее не такое уж большое, так еще и изуродована. Излечится ли тело за месяц, положенный ей по воскрешению, или по истечению его она умрет? Не вынесет ран? Не справятся лекари с ее болезнью?
Прочь, прочь, страшные мысли!
И все эти гнетущие вопросы, всплывающие в ее истерзанном, больном мозгу, Жанна заменила одной единственной мыслью: нужно отомстить Ивон. Это Ивон во всем виновата! Упиться местью, насытиться ею и излечиться!
Это было глупо и наивно, но Жанна не знала, действительно не знала, как решить обрушившиеся на нее проблемы и беды. И потому упрямо цеплялась за месть, как будто она могла чем-то помочь, а не усугубить все еще сильнее...
