Ивон сидела на троне, непривычно величественная, тихая и красивая, такая возвышенно-утонченная, что сначала матери показалось – вместо живого человека на трон посадили куклу.
А затем она шевельнулась, бледной рукой указав на место у подножие трона – мол, подойдите ближе, – и мадам Зинан тряхнула головой, неободрительно поджав губы.
– Значит, ты в се же пошла этот отбор, – произнесла мать сварливо, будто Ивон сделала что-то нехорошее, и наперекор ей, Зинан. – Хороша же ты, дочка! О королевской свадьбе трубят во все концы, а ты даже не послала за нами!
Ивон смотрела мать печально и молчала. В ее темных глазах была только грусть, и Зинан уже раскрыла рот пошире, чтобы как следует отчехвостить будущую королеву, как вдруг та произнесла, громко и холодно, как звон льда в тонкостенном бокале:
– На колени.
Зинан подавилась собственными словами, ее маленькие мутные глазки покарабкались на лоб, собирая дряблую кожу гармошкой.
– Что-о-о?! – завопила она, негодуя. – Ах ты, мерзавка... Ты кем себя возомнила?!
Но тут оказалось, что фиолетовые неподвижные железные статуи с уродливыми лицами – это вовсе не статуи, а живые люди. И эти люди по знаку Ивон сорвались со своих мест, кинулись на мадам Зинан и Вольдемара, вцепились им зло в загривки, словно злые голодные псы, и повалили на пол, тыча мордами в ноги Ивонке.
Вот это поворот!
– Я не хотел! – тотчас же слезливо заверещал толстый Вольдемар. – Меня заставили! Ты же знаешь ее, Ивон, она кого хочешь к чему хочешь принудит!
Один из Фиолетовых стражей по знаку молчаливой Ивон обыскал толстого братца королевы и нашел документы-подделку. Ивон изучила их медленно, с словно хотела запомнить каждую букву, каждое слово, описывающее хитрожопую жадность родственников.
– Ты же сама согласилась на это! – разъяренной коброй шипела мамаша, наблюдая, как королева рвет магический документ в клочья, прочитав список ее алчных желаний, вписанных в контракт как непременное условие женитьбы короля на ее дочери. – Ну, согласилась же! Иначе б тебя тут не было! Так что не строй из себя святошу! Одно мое слово – и король прикажет выгнать тебя из города кнутами! Думаю, ему не шибко-то понравится тот факт, что ты хотела его обмануть!
– Он знает, – так же спокойно, холодно и отстраненно ответила Ивон, и от этого спокойствия у недобрых родственников кровь застыла в жилах.
– Итак, – произнесла Ивон, покончив с документом и смиренно складывая руки на коленях. – Зачем вы пришли?
– Я не сам, – ныл Вольдемар. – Я не хотел! Действительно не хотел! Она заставила меня!
Но мадам Зинан не сдавалась.
Видимо, свое нехорошее, глупое упрямство Жанна унаследовала именно от нее, как и веру в то, что если крикнуть погромче и притопнуть ногой, все желаемое тотчас окажется у тебя в руках.
– Как это зачем! – вскинулась она. – Родня мы или что?! Я не думала, что ты осмелишься вот этак нас надуть! Только о себе и думаешь, неблагодарная! А кто тебя сюда определил? Забыла, как упиралась и верещала?! Мать для тебя постаралась!
– Ты пришла, чтобы мне сказать об этом?
– Сказать! Больно надо мне говорить с тобой, неблагодарная! Я хотела, чтоб ты Жанну нашла; потерялась она. Поехала в столицу вслед за тобой и исчезла. Как бы худа с ней не сделалось. А у тебя теперь власть, возможности. Вели отыскать ее! Все ж, она твоя сестра
– или ты забыла о своей семье?! Конечно, зачем теперь тебе мы!
– Действительно, незачем, – спокойно подтвердила Ивон, и мать снова осеклась, напуганная ее равнодушием.
– Что, – все еще пытаясь затронуть чувствительную часть души Ивон, продолжила неугомонная Зинан через небольшую паузу, – в королевском дворце калачи слаще?
Забыла, забыла, как я кормила тебя тыквенной кашей! А леденцы на палочке из жженого сахара тоже забыла? Конечно, зачем помнить добро, если теперь ешь-пьешь на золоте! Можно и позабыть старуху-мать, сделавшую столько доброго для тебя!
– Можно, – подтвердила Ивон и подала знак Фиолетовым стражам.
Зинан испуганно замолкла, но на этот раз ей повезло: стражи всего лишь раскрыли небольшую дверцу, ведущую в тайную комнатку, и оттуда в большом кресле на скрипучих колесиках выкатили Жанну.
Увидев любимую дочь, Зинан всплеснула руками и залилась слезами.
Королевский лекарь поколдовал над ней, но залечить раны, нанесенной гербовым соколом, не смог. Такие раны не лечатся; они затягиваются, превращаются в уродливые грубые шрамы, но с тела не стираются.
Жанна похудела и ослабла. Сидела она неловко, как будто тело ее было мягко, набито ватой, и лишено костей. Изуродованная, коротко остриженная голова ее склонилась к плечу, темный уцелевший глаз смотрел бессмысленно.
Когда миновал месяц, отведенный ей магией, Жанна не умерла, но превратилась в почти безмозглый овощ. Она не видела, но хорошо слышала, и привычка строить грандиозные планы ее не оставила. Она много что обещала слугам, ухаживающим за ней, размышляя о том, как славно ей заживется, когда король на ней женится, и всем рассказывала о своих планах, как вернуть короля. Сулила сиделкам много денег; и разрабатывала планы ограбления казны. Но проходило четверть часа – и она обо всем забывала. Чтобы начать мечтать и планировать все заново...
– Мать? – произнесла Жанна, выходя из оцепенения и встрепенувшись. Она попыталась усесться поудобнее, но у нее ничего не вышло. – Это ты? Ты пришла ко мне? Это хорошо! Скажи Ивонке, чтоб она мне уступили короля! Он мой! Он всегда был моим!
– Что ж с тобой сделали, девочка моя! – завыла Зинан, всплеснув руками. – Кто же это сотворил с тобой такое?!
– Я, – кратко ответила Ивон.
– Убийца! Ах, убийца! Это же сестра твоя!
– Когда она пыталась меня убить, она об этом не вспоминала.
– Пыталась!.. Да что она там могла пытаться! Она же просто шаловливое дитя! Ну, подумаешь, рассердилась! Пошутила!.. А ты ее!..
Ивон смолчала и на это обвинение.
– Ты, – она обернула взгляд своих неестественно спокойных глаз к брату, и тот затрясся, упал носом в пол. – Получишь десять плетей и уберешься домой. Я дарую тебе все поместье и титул твой оставляю при тебе. Отныне, до самой смерти, будешь заботиться о Жанне. В конце концов, она действительно моя сестра, и я виновата в ее болезни ничуть не меньше, чем вы.
– А мы тут причем?! – взвилась Зинан. – На мы ее угробили! И что значит – «дарую поместье»?! Я-то еще жива!
– Это ненадолго, – ответила Ивон равнодушно.
– Что... – закудахтала Зинан, хватаясь за сердце. – Что!..
– За твои проделки, – медленно произнесла Ивон, и до Зинан дошло, что ей зачитывают приговор, – за попытку обмануть короля, за твой заговор с твоею дочерью, я приговариваю тебя к казни. Сейчас тебя отрубят твою такую хитрую голову. К чему промедление. И ты больше не сможешь выдумывать такие хитрые планы.
