– Соответственно – это как? Ты имеешь в виду, чтобы я какую-нибудь Красную Шапочку не схавал?
– Волчок, что за жаргон? И откуда ты человеческие сказки знаешь? – снова удивилась Угоша. – Ты же книг не читаешь, библиотеки в деревнях не посещаешь. Откуда такая осведомленность?
– Передается из поколения в поколение. Эта Красная Шапочка не одному волку настроение попортила. Может, и не было того «героя», который девчонку с бабкой съел, а молва пошла, и все тут. Даже Закон приняли, чтобы ни один волк без особой нужды на людей не нападал.
– А особая нужда – это какая?
– Если голод лютый. Если щенков обижают. Вот и все. Две нужды. В остальных случаях нормальный волк на человека не пойдет. Встречаются, конечно, психи. Только где ж их нет?
– Волчок, ты не псих. Я это точно знаю. Поэтому выручай. Соглашайся побыстрее, а то я уже устала спутником командовать. Энергии много требуется. Ну так как?
– Только для тебя, Уг!
– Спасибо. Тогда подзаправься хорошенько, если голоден, и беги к дороге. Там есть остановка, где такие большие автобусы останавливаются. Когда в один из них пойдут люди, ты тоже иди.
– А меня не прибьют?
– Нет. Когда говорить закончим, ты сразу же для людей станешь овчаркой.
– Что дальше?
– Дальше ляжешь в уголочке и можешь преспокойненько спать. Ехать долго, до самой последней остановки. Выйдешь из автобуса – иди по запаху. Мы там недавно с Ларисой (это моя подруга) проходили. Ты чуткий, унюхаешь. Придешь к подъезду дома, где я живу, позови. Только не вой. Мысленно позови. Я выйду и скажу, что делать дальше. Все понял?
– Понял. Я уже сытый. Зайца съел. Так что жди. Бегу.
* * *
Угоша удовлетворенно потерла руки, отпустила спутник и окликнула притихшую Ларису:
– Слышишь, я уже все организовала! Теперь осталось только ждать. Будет тебе, Круглов, нянька!
– Когда твой волк появится?
– А я как раз хотела, чтобы ты помогла мне подсчитать. Я в автобусных расписаниях мало понимаю.
– Хорошо. Сейчас, – Лариса глянула на часы, – начало шестого. Скоро темно будет. Сколько Волчку до остановки добираться?
– Смотря где он был. Если около болота, то за десять минут домчится. Он же быстрый, раз умудряется зайцев ловить. Кстати, одного съел.
– Ненавижу волков, – ужаснулась Лариса. – Как ты можешь это так спокойно говорить? За котенка сегодня заступалась, а зайца, я вижу, тебе совершенно не жалко.
– А чего жалеть? Раз его Волчок догнал, значит, тот каким-нибудь задохликом был. Больной, скорее всего. Волчок его съел. Теперь другие зайцы здоровыми останутся. А потом… Тебе Волчка будет не жалко, если он с голоду умрет? Ему что, морковкой питаться? Или ты сама сегодня на обед котлеты не ела?
– Сложно это…
– Вот именно. А ты: жалко – не жалко. Люблю – ненавижу. Я людей тоже ненавидела, когда они моего папу убили. Потом подумала и поняла, что это не специально. И придумала для себя такую штуку, чтобы в сложностях разбираться. Если ты знаешь, что делаешь плохо, но продолжаешь это делать – значит, это плохо. А если не знаешь – то это все равно плохо, но уже не так.
– Светка, а когда же хорошо будет?
– Хорошо, это когда ты знаешь как о плохом, так и о хорошем, но при этом имеешь возможность и желание делать только хорошее.
– Такое не всегда получается.
– Нужно свое сердце лучше слушать. Так мне мама говорит.
Девчонки помолчали, обдумывая сказанное и услышанное, потом Угоша напомнила про волка и расписание.
Лариса что-то прикинула в уме, слазила в Интернет и сообщила, что Волчка можно ожидать часов в девять вечера.
– Значит, так. Я, скорее всего, тебе помочь не смогу. Спустишься ко входу в подъезд, возьмешь волка и притащишь его домой. Упираться он не будет, – сказала Угоша.
– Я боюсь.
– Не бойся. Он не укусит. Пусть переночует в доме, а то на улице мало ли что может случиться… и собак там бродячих полно. Они с волками – лютые враги. Я Волчка из леса в город вытянула, теперь на мне лежит ответственность за его жизнь. А утром он отправится к Антону.
* * *
Все, что случилось потом, Лариса запомнила какими-то отрывками: ей просто не хватало времени и сил воспринимать и осознавать происходящее.
Сначала она, следуя указаниям Угоши, плотно занавесила окно. Так, чтобы ни лучика лунного кругляка не могло проникнуть в комнату. Угоша в это время металась из угла в угол, что-то бормотала, и Лариса с ужасом думала о том, что эти слова могут оказаться как безобидным бредом борющейся с собой кикиморы, так и страшными заклятиями, которые легко ставятся и тяжело снимаются. Или не снимаются вовсе, как, например, это произошло с Дашей и Викой.
Лариса помнила, как она удерживала кикиморку, рвущуюся на балкон, как в самый напряженный момент снизу, от подъезда, раздался протяжный волчий вой: позабытый всеми Волчок, мысленно оравший о своем приходе уже часа три, но никем не услышанный, решился подать голос.
Как, услыхав волка, взвыли все местные собаки, как она привязывала Пипеткину за обе руки и ногу к столу бельевой веревкой, потом неслась, почти летела вниз по ступенькам, не в силах ждать, пока лифт поднимется с нижнего этажа.
Как увидела страшные волчьи глаза, в которых отражалась полная луна, как впихивала в лифт упирающегося всеми четырьмя лапами Волчка. И, наконец, как все понявший и мгновенно оценивший ситуацию волк схватил за горло успевшую освободиться взбесившуюся кикиморку, повалил ее у самой балконной двери и, поставив на грудь лапы, пригвоздил ее к полу.
С этого момента, испытав огромную благодарность и облегчение, Лариса смогла периодически проваливаться в короткий, словно обморок, сон.
А Волчок так и простоял до утра. Правда, часов в пять кикиморка перестала брыкаться, и он отпустил ее горло и лег.
Рассвет застал их спящими. Лариса сопела на диване. Бледная Угоша лежала на полу, а Волчок – рядом, положив на ее грудь свою тяжеленную голову.
Глава 15
Нянька для Антона
(продолжение)
Антон умудрился проснуться часов в шесть. Это было удивительно по двум причинам: во-первых, не то что в шесть, но и в семь часов вставал тяжело. А во-вторых, в школу идти сегодня он не намеревался. Поэтому долго провалялся в кровати, размышляя на единственную тему, которая на данный момент его волновала по-настоящему, – на тему Светки Пипеткиной.
Как ему хотелось оттащить ее к ученым, чтобы те в своих лабораториях изучили этот феномен! Ну кто в нашем двадцать первом веке мог ожидать, что кикиморы – самый реальный биологический вид, а не персонаж детской сказки? Хотеть хотелось, но – и Антон это понимал – по отношению к самой Пипеткиной такой поступок был бы самым настоящим предательством. В то же время вся фантастическая литература свидетельствовала: человечество не имеет права вот просто так взять и включить в свои ряды кикимору, по крайней мере не просчитав заранее последствий такого поступка.
