– Только один раз заставить себя равнодушно посмотреть на чужую беду?
– Только один раз, Ваня, – подтвердил Чудовище.
Дунька-Репка схватила Ивана за плечи и попробовала повернуть к Берёзе:
– Ни сока не осталось в ней,
ни силы,
Ни радости, ни сладости
девичьей…
А ей земля нужна, всего
местечко,
Чтоб листья развернула, как
ладошки,
И с них росой весёлых птиц
поила…
Иван снова отстранил Дуньку-Репку и сделал ещё один шаг к Чудовищу:
– Только один раз пройти равнодушно мимо человеческих слёз?
– Только один, – ещё не веря в удачу, подтвердил Чудовище.
Дунька-Репка вцепилась в Ивана:
– Ты можешь всё вернуть ей,
всё на свете,
Чтоб листья развернула,
как ладошки…
Не слушая её, Иван сделал ещё один шаг к Чудовищу:
– Только однажды случайно раздавить выпавшего из гнезда птенца и не обратить на это внимания?
– Только один, – согласился Чудовище.
Иван закрыл лицо руками, его меч упал к ногам Чудовища. Тот наступил на меч и выжидательно посмотрел на Ивана.
– Ваня!.. – закричала в отчаянии Дунька-Репка.
Царь Горох тоже бросился было к Ивану, но его схватили Часы Золотые Усы. Плечи Ивана начали сотрясаться. Дунька осторожно отвела руки от лица – и всем стало видно, что Иван беззвучно хохочет.
– Да разве этого мечом возьмёшь? Его разруби пополам – обе половинки в разные стороны разбегутся, заместо одного – два чудовища станет. Ему другой меч нужен! – крикнул Иван и, схватившись за высохшие стволы деревьев, стал раздвигать их. На поляну упал солнечный лучик.
– Эй, эй, прекрати сейчас же! – забеспокоился Чудовище.
– Что, света боишься? – обрадовался Иван. Конечно, при твоих делах только и прятаться по тёмным углам.
Схватив меч, Чудовище занёс его над головой Ивана, но тут из-за раздвинутых веток ворвался луч солнца и ударил в глаза Чудовищу.
Взвыв и схватившись за глаза, Чудовище отскочил. Покатился выпавший из его рук меч.
– Сейчас же перестань! Это нечестно! – завопил он.
– Ишь чего! Нечестно! – расхохотался Иван и ещё шире раздвинул ветви. – Да я тебе тёмного места не оставлю! Что, колет свет?
– Я лишь в ладоши хлопну – погибнет всё! – вопил Чудовище, пытаясь увернуться от солнечных лучей.
– Неправда! – смеялся Иван. – Слышишь гул? Гудят в деревьях соки! Слушай…
– Лопну сейчас от злости! Лопну! Караул!.. – схватился за грудь Чудовище.
Воздух стал наполняться гулом, словно пошли в наступление талые воды. Развернулись на солнце листья деревьев, засверкали прежней зеленью. А Чудовище стал раздуваться.
И вдруг…
Словно лопнул мяч: одежда Чудовища осела. В груде тряпья только поблёскивали большие тёмные очки. Попятились, расползаясь в разные стороны, чертополохи, мухоморы, ощипанная Злючка-Колючка.
Только испуганный шёпоток вился над ними:
– От мощи всей его остались мощи!
– Он лопнул! Здесь! При всех!
– Позор! Скандал!
– Раздулся и погиб!..
Душа Дуба ткнула палкой в останки Чудовища:
– А я бы проще сказала про эту пакость: дуба дал!
– Ну, Дуня, пошли, – взял её за руку Иван.
– Ты куда? – насторожился царь Горох.
– Да вот, надо ещё полцарства получить, – почесал в затылке Иван.
– Избу поставим, огород разведём, репок посадим… – подхватила Дунька-Репка.
– Да ведь далеко ходить не надо! – кивнул на сидящего в сторонке подле Нянюшки-мамки Пиф-Пафа царь Горох и спросил Ивана: – А со всем царством управился бы?
– Со всем? – задумался Иван.
Часы Золотые Усы подошли к Пиф-Пафу и тронули его за плечо.
– Где-то бегали, а теперь явились, – обиженно захныкал Пиф-Паф. – Интересно, зачем пожаловали?
– Бить, – спокойно ответили Часы.
– Только не гирей! – мгновенно съёжился царь-прецарь.
– Очень надо пачкать свою гирю! – обиделись в свою очередь Часы. – Мы пробьём последний час твоему царствованию.
– Назад! – вскочил Пиф-Паф.
– Время не может повернуть назад, – философски заметили Часы и стали бить.
При первом ударе Нянюшка-мамка сняла с головы Пиф-Пафа корону. На втором – протянула её Ивану. При третьем – надела корону Ивану на голову и поклонилась.
– При дворе-то хоть оставишь? – захныкал бывший король-прекороль.
– А чего не оставить? – ухмыльнулся Иван. – Двор у нас теперь большой, работы хватит. При самом дворе и будешь, придворником, значит.
Он подмигнул Нянюшке-мамке и Пиф- Паф тут же оказался в дворницком фартуке с огромной метлой в руке.
Дунька-Репка по-хозяйски оглядела Пиф-Пафа, поправила на нём фартук:
– И чтоб чисто было в царстве-королевстве!
– Это не шутка – царство! – задумчиво сказал Иван, сняв корону и внимательно её разглядывая. – Да как же управлять-то им?
– А как печь хлеба печёт, – подсказал царь Горох.
– Это как же? – не понял Иван.
– А очень просто: для самой печи не нужен ни полдник, ни ужин. Так зачем же хлеб ей печь? – ответил вопросом на вопрос Горох: – О других печётся печь!
– Голова на плечах сидит, руки есть, ноги ходят. Управимся, Ваня! – обняла его Дунька-Репка.
Тут весело стали бить часы, царь Горох поднёс к губам рожок, Дунька- Репка вошла в круг.
– Человеку голова, голова,
Не затем, чтоб выговаривать
Слова.
А затем, чтоб, значит,
Мысли в голове,
Ну, хотя бы-то одна,
А лучше – две!
– Человеку две руки,
Две руки,
Чтобы, значит,
Дело каждое
С руки,
Чтобы слабых, коли надо,
Защищать,
И ни-ни,
Чтобы тащить
И не пущать!
– Дуня! – с укором воскликнул царь Горох.
