— Нет ничего невозможного для Короналя! — прошептал Эллиан. — Эй, там! — проорал он, оборачиваясь стремительно. — Собрать всех магов Воздуха, что есть во дворце!
Глава 27
Магическая повозка шустро катилась по огненным землям, лавируя меж черными нагромождениями скал, образованных наплывами застывшей лавы. Из разломов вдоль дороги то и дело выскальзывали быстрые языки пламени, облизывая раскаленные красные края трещин. Где-то в глубине земли, под толстой коркой черной остывшей лавы, клокотала и кипела магма, и разломы земли выплевывали столбы искр и пламени. Воздух над дорогой дрожал и плавился от жара.
Пустотник нарочно выбрал именно этот путь, не самый комфортный и красивый, но зато верный и безопасный. Огненная стихия защищала беглецов от власти Короналя. Здесь, в огненном царстве, где нет ни ручейка, ни самой захудалой речки, он не мог догнать их. Здесь сила его была минимальна — об этом думал Пустотник насмешливо, прихлебывая остатки магии из бутылочки.
Нова, еле живая, привалившись плечом к стенке кареты, равнодушно смотрела на Пустотника.
— Ах, так вот в чем дело, — звонким, неестественно легким голосом произнесла она, наблюдая, как у Пустотника расцветают бледные щеки. — Вы пьете магию. Вот отчего вы все помните. Вы пользуетесь нечистой магией. Вот кто нападал на нас с Эллианом.
Пустотник насмешливо покосился на девушку, глотнул из бутылочки еще.
— Какая проницательность! — произнес он язвительно.
— Зачем вам все это? — безжизненно произнесла Нова. — Зачем? Вы все переломали, вы уничтожаете меня… Разве вы не видите, что я умираю быстрее, с каждым шагом, отделяющим меня от Короналя… Вы убиваете меня. И сейчас будете говорить о любви?
Пустотник нервно передернул плечами. Разумеется, он мог бы рассказать ей о предсказании Понтифика, да он так и сделал бы раньше, потешаясь над ее отчаянием. Но сейчас, когда острая влюбленность терзала его сердце, он не мог и подумать о том, чтобы цинично рассмеяться и рассказать правду. Он не хотел выглядеть в глазах Новы неприглядно, некрасиво. Даже мысль о том, что девушка узнает его постыдную тайну — о том, что сначала им двигали лишь меркантильные побуждения, — ему была невыносима.
— Буду, — зло проговорил Пустотник, не понимая, что его злость и эгоистичное желание переломить ситуацию в угоду себе выглядят ничем не лучше. — Ты слабеешь быстрее, это верно, но Понтифик вернет тебя к жизни. Он сказал о тебе несколько слов, он предсказал тебе долгую жизнь, и ты просто не сможешь умереть, когда будешь подле него и когда он услышит, какую глупость ты с собой сделала!
— Ах, вон оно что, — слабо улыбнулась Нова. — Понтифик сказал обо мне несколько слов! Вот в чем подвох! А вы толкуете о любви… И что он напророчил мне? Богатство? Славу? Власть? В чем моя ценность? И Корональ о ней не знает, раз отдал меня так просто… — внезапно в голову Новы пришла такая невероятная мысль, что девушка нашла в себе силы приподняться и сесть ровно, чтобы как следует было видно лицо Пустотника. — Он что, и не знал никогда?.. Вы, верный слуга Понтифика, каким себя заставляете себя величать, ничего не сказали Короналю?! И его беспамятство, — в ослабевающих руках Новы вдруг словно огонь вспыхнул, пронося силу по ее крови вверх, по плечам, в грудь и в самое сердце, — это не ваших ли рук дело?
— Корональ, Корональ, Корональ! — раздраженно выкрикнул Пустотник, багровея до самых ушей от стыда, что его так легко раскусили. — Не много ли ты о нем болтаешь?! Что тебе этот Корональ? Не из-за него ли ты теряешь жизнь?
— Нет! — выкрикнула Нова, упираясь ногами в пол кареты. — Не из-за него! Это вы… это вы все разрушили! Вы! Вы влезли и сломали все!
Девушка рванула к дверце кареты, но Пустотник не дал ей и коснуться ручки. Он налетел на нее, скрутил руки, навалился тяжкой тушей, и Нова увидела над собой его трясущееся от злобы раскрасневшееся лицо.
— Глупая девчонка! — взревел он, больше не владея собой. Его ладони больно и жадно тискали грудь Новы, путались в подоле ее платья, стараясь задрать его, и девушка испустила крик отчаяния и ужаса, поняв, что сейчас произойдет, что хочет от нее Пустотник. — Да он же не ценил тебя! Таких, как ты, у него сотни! Сегодня он ласков, а завтра оттолкнет тебя, а мне нужна только ты, ты одна, и это навсегда!
— Вы мне противны, противны! — кричала Нова, ощущая, как мокрый жаркий рот Пустотника хватает ее груди, выскользнувшие из корсажа, как его жесткие пальцы добираются до ее бедер м сжимают их до синяков. — Не смейте трогать меня!
— Ты будешь моей! — рычал Пустотник, позабыв о всякой осторожности, позабыв о том, что неосторожным толчком может изгнать из тела девушки еле теплящуюся жизнь. Он с остервенением рвал и терзал уже собственную одежду, стараясь расстегнуть штаны и вогнать напряженный член меж дрыгающихся ног девушки. — Я сделаю тебя своей, и к моменту прибытия к Понтифику ты уже будешь носить моего ребенка, будущего Короналя!
— Нет, никогда, никогда! — плача, кричала Нова, отбиваясь от озверевшего Пустотника слабыми руками. Словно подтверждая ее слова, над каретой, высоко в небе, прокатился мощный раскат грома, молния, вертлявой змеей пробежав меж чернильных облаков, ударила где-то впереди, расколов черные лавовые камни с треском и выбив из земли столб кипящей лавы.
Пустотник вздрогнул, вскинулся, выглядывая в помутневшее от потоков быстрой воды стекло. Ливень, принесенный мощным порывом ветра, навалился на волшебную повозку разом, ударил в крышу, словно желая расколоть ее как ореховую скорлупу.
— Корональ! — выкрикнула Нова радостно, понимая, откуда в этих мертвых огненных землях, которые даже ветра обходят стороной, столь неожиданно пошел дождь. — Он пришел за мной!
— Он так же соблазнен твоей ценностью, — с ненавистью прорычал Пустотник, — не обольщайся!
— Нет! — твердила Нова, отталкивая его руки, яростно сопротивляясь, извиваясь, не позволяя ухватить себя половчее. — Он пришел за мной!
— Он не получит тебя, жалкий ублюдок! — выдохнул Пустотник.
До этого Нова видела лишь как Корональ спускает Слово, и это было красиво, таинственно и вовсе не пугающе. Слово Пустотника, черпающее силу из нечистой магии, выглядело устрашающе. Он изломало, разобрало по костям тело красивого золотоволосого молодого человека, и с хрустом сложилось обратно в какое-то жуткое существо, с восемью суставчатыми лапами, волосатое, с оскаленной крысиной пастью и красными горящими глазами. Каждое сочленение на его теле, каждая хитиновая пластинка на его необъятном волосатом паучьем брюшке пылало огнем, как разломы в трещинах земли, дыхание чудовища было горячим, опаляющим.
Когда-то давно золотоволосый, тонкий Сайрус был Огненным магом, и теперь он вспомнил это. Он потянул свои жуткие суставчатые лапы к девушке, и Нова с криком ужаса попыталась выпрыгнуть из повозки. Она распахнула дверь и готова была уже вывалиться на дорогу, под ливень, в мутные лужи, по которым с остервенением хлестала вода, но паук ухватил ее и потянул внутрь. Одну лишь ее ладонь, протянутую к спасению, охватил на мгновение дождь, и повозка, вильнув в сторону, вышла из-под синих тяжелых туч.
