- Молодец, - кратко бросил Миша, озвучивая ситуацию с Лерой. - Хорошо поработал… во всех смыслах этого слова. Что там с Люси?
Акула, расстегнув пальто, коньяк махнул, сжал губы, пережидая, когда обжигающая жидкость растечется расслабляющим теплом по телу.
- Сука она, - грубо ответил Лассе, аккуратно поставив бокал на стол. - Чуть из трусов не выпрыгнула, набросилась на меня прямо в машине… Мерзость-то какая! Никого не постеснялась, потаскуха… Надавать бы ей поджопников…
Лассе прибавил от себя пару непечатных ругательств, с остервенением отерев губы, словно на них все еще сохранился вкус ядовитого поцелуя Люси.
- Так и надавал бы, - услужливо разрешил Миша. - У тебя это хорошо получается.
Лассе брезгливо фыркнул, всем своим видом выказывая отвращение.
- Я не бью женщин, - ответил он высокомерно.
Миша казался невозмутимым, и вместе с тем на лице его выписалось странное удовлетворение. Вероятно, он ожидал нечто подобное от заморской родственницы; пожалуй, если б Лассе умолчал об этом происшествии, Миша бы не поверил ему, и отнесся бы к его информации с настороженностью.
- Ничего не меняется под луной, - насмешливо заметил он. - Люси все та же; думает, что все проблемы решит своими сиськами…
Лассе отрицательно покачал головой.
- Она не только на сиськи рассчитывает, - возразил он. - Хотя, конечно, на них тоже. Она предлагала мне союз. Точно что-то недоброе задумала.
- Что именно? - терпеливо поинтересовался Миша.
- Не знаю, - ответил Лассе. - Но у нее на меня целое досье, как я понял. Она знает кто я, знает меня в лицо.
- На тебя? - удивился Миша, даже привстав в своем кресле. - Почему именно на тебя?
Ситуация требовала усиленного мыслительного процесса, и Миша не поскупился - плеснул Лассе еще коньяка, и себе - для усиления мозгового штурма.
- Я думаю, - медленно произнес Лассе, вертя в длинных пальцах свой бокал, - что ей меня рекомендовали… как самое слабое звено, - он бросил на Мишу прямой, острый взгляд, и тот понимающе кивнул, смакуя ароматную жидкость. - Она что-то хочет провернуть, и ей нужен союзник. Посоветовали меня - видимо, как наиболее приближенного к семье и как наименее… дружественного, - Лассе еще раз многозначительно посмотрел на Мишу. - И такую информацию… не то, чтобы секретную, но все же… мог предоставить только тот, кто сам близок.
- Крыса, - задумчиво произнес Миша, потирая лоб. - Значит, готовит что-то серьезное. От нее всего ожидать можно. Интриганка. Паучиха. Черная вдова…
Миша снова потер лоб задумчиво; на столе его завозился телефон - кажется, звонил кто-то в связи с делом Леры, - и Лассе, понимающе кивнув, поднялся и вышел, оставляя хозяина одного.
Стоило ему переступить порог Мишиного кабинета и закрыть за собою двери, как на него налетела Лера.
- Акула! - выдохнула девушка, и он ощутил поцелуи, множество поцелуев на своих щеках, на лбу, на губах, прежде, чем понял, за что. - Акула! Ты ее отшил! Отшил ее!
- Что ты творишь, Лерка, - шепнул Лассе, сдавшись мгновенно, вспыхнув от ее ласки, от ее горячности. Он обхватил ее, откинул ее головку на свое плечо и поцеловал ее губы - сладкие после поедания вишневых пирогов Аньки, - позволил ей запустить руки под свое пальто, и сам нащупал ее грудь свозь тонкую ткань одежды. - Ты зачем меня дразнишь? Лера, Лера…
Целоваться под дверями кабинета Миши - это вам не оплеухи пацанам раздавать; нежная страстная ласка никогда еще не была так сладка, так желанна и остра, как сейчас, с привкусом адреналина, с головокружением от желания и опасности. "Нужно быть осторожным, - думал Лассе, - нельзя тут, сейчас..." Но оторваться от девушки не было сил; не хотелось отталкивать ее руки, не хотелось прекращать ласкать ее губы языком, не хотелось ни на миг ее отускать - и даже тени разочарования не хотелось видеть в ее глазах. А разочарование было бы непременно, если бы он отступил, если б он прислушался к голосу разума... Лассе все это понимал - и все равно поддавался, отвергая здравый смысл, ставя Леру и ее проявление чувств к нему выше потенциальной перспективы быть заживо сожранным Мишей.
- Девочка моя, - шептал Лассе, исцеловывая пухлые губы Леры, ее тонкую шейку, ее плечико, вынырнувшее из выреза блузки. - Как же я мог ее не отшить, ведь у меня ты есть?
Лера не отвечала; запустив пальцы в его черные волосы, она блаженно прикрыл глаза, тая в его ласках.
- Аку-у-ула! - вдруг раздалось злобное шипение со стороны темной прихожей, и Анька походкой голодного медведя выкатилась на свет.- Ах ты, паршивец кучерявый, похотливый ты головастик! Ты что же это творишь?!
Глава 15. Сундук открывается легко
Анька была зла как стая тощих медведей в промозглом марте.
Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять - эти двое не просто дружески поцеловались на прощание. Друзья не ласкают языками губы друг друга; друзья не поглаживают друг друга меж ног - так, как поглаживала ладонь Лассе Леру, мягко и нежно. К тому же, Анька слишком хорошо знала, как выглядит Лассе, когда его охватывает страсть, как он движется и как касается женщины… И Лера - она млела и нежно постанывала, позволяя гладить свой животик, подставляясь под ласки и выпрашивая их.
Подобно отважному Давиду, изготавливающемуся победить Голиафа, Анька наступала на Лассе, зловеще раскручивая сетку с картофелем, как пращу, и тот сообразил, что сейчас его будут лупить пыльным мешком по голове, да и вообще куда придется. А он очень не хотел бы, чтобы его щегольское пальто превратилось в подобие одеяния деревенского пугала.
- Мерзавец, - низким утробным голосом кровожадно рычала Анька. - Похотливый ты скунс! Она же совсем ребенок! Ребенок! Ты в два раза старше нее, кучерявый ты пижон!
- Я сама! - отважно пискнула Лера, защищая любовника, но Лассе сориентировался раньше.
Анька и подумать не могла, что его руки могут причинять боль.
Где-то глубоко в ее памяти все еще живо было воспоминание о наслаждении, которое умели дарить ласковые руки Лассе, но никогда его ладные, словно выточенные из слоновой кости, красивые пальцы не причиняли ей боли до сегодняшнего дня. А сейчас Анька даже вскрикнула, когда у нее на запястье словно капкан захлопнулся, и Лассе одним толчком запихал ее в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся подсобкой для приходящих уборщиков.
Из Анькиных ослабевших пальцев выпала сетка, лопнула, и картошка раскатилась по полу, прямо под ноги Лере, которая последовала за Анькой и Лассе, испуганная, неуклюже перепрыгивая через раскатившиеся клубни.
- Паршивец! - рычала Анька, несмотря на то, что Лассе крепко сжимал ее руки, до синяков, и в его светлые глаза, так похожие на глаза Лося, было смотреть страшно. - Как же ты мог!.. Какого черта ты на девчонку полез, мерзавец! Яйценосец озабоченный! Она же девочкой… невинной девочкой была! Ничего святого! Лишь бы своим членом налево и направо размахивать! Здорово спас от изнасилования, нечего сказать! Предложил более качественные услуги, говнюк?!
