Лассе порывисто обнял девушку, чуть посмеиваясь над нею.
- Глупая девчонка, - произнес он, всматриваясь в ее бирюзовые глаза. - Как ты могла подумать?!
Лера, едва не плача, всматривалась в его лицо. Ее глаза были полны слез и страха, и сделались огромными, неземными, на побелевшем личике.
- Анька рассказала мне, - еле слышно, выдохнула она, и Лассе нахмурился. - Она рассказала мне… о вас. О тебе. Она сказала, что была влюблена в тебя, и что ты… Ты был первым у нее. Как и у меня. Мне кажется иногда, что она любит тебя до сих пор. Такие раны не заживают, это не забывается, Акула. Если бы не любила, она бы не злилась на тебя. Как и многие… Тебя многие любили, слишком многие. А ты всех бросал. И мне страшно, Акула! Ты ведь меня не обманешь? Ты ведь со мной не из-за наследства? Нет? Ты ведь не уйдешь от меня, взяв все, что тебе захочется?
Ее глаза смотрели так умоляюще, что Лассе едва не вскрикнул в досаде. Ну, Анька! Нашла время вправлять мозги Лере! Выболтала все-таки… Язык, что ли, чесался? Бабская зависть?! Неужто позавидовала юной Лере, что та смогла, наконец, угомонить хищника-Акулу?! Зачем она это высказала, зачем призналась, зачем достала эту тайну со дна души?! Или правда первые любовные раны так глубоки, что не зарастают много лет?
- Да что ты такое говоришь, - серые глаза Лассе от расширившихся зрачков стали черными, дрожал его голос и его ладонь, которой он гладил нежную щеку Леры. - Что ты говоришь!.. Да, я не любил никого, но ты!.. Лера, ты моя единственная! Разве ты не видишь этого, не чувствуешь? И я сейчас боюсь не меньше тебя, и больше всего хочу, чтобы ты не оставила меня, не передумала, не ушла. Ну? Что ты придумала себе? Пойдем, поставим эти подписи, узаконим наши отношения, и я докажу тебе, что для меня ты - особенная. Наследство… что твое наследство, сама видишь - я очень обеспечен. У меня хорошие связи. Я многого могу добиться. Я сделаю все, чтобы стать таким же, как Миша, например. У меня была возможность неплохо и безбедно существовать, не работая, но я хочу добиться всего сам. Даже если б ты была простой студенткой, я бы все сделал и заработал для нас сам. Пойдем! Не бойся ничего! Когда ты станешь моей… Лера, я и Мишу не побоюсь порвать за тебя. Мое - это мое, моя семья - это то, для кого и для чего я живу. Это неприкосновенно. Это свято.
* * *
Дальше для Леры все было словно в тумане. Белое платье, белые цветы, кольца на серебряном подносе, горящие, как жар - все это было слишком сумбурным. Все произошло слишком быстро, и лишь отвечая на вопросы регистратора, Лера вдруг поняла - все по-настоящему.
Все происходит на самом деле.
Дрожащим голоском она сказала «да», сжимая горячие пальцы Лассе, ослепленная его праздничным нарядом, его шиком, его представительностью. Он надел черный смокинг, ослепительно-белую сорочку и галстук-бабочку, разом превратившись в самого элегантного и красивого мужчину, которого только Лера видела в своей жизни. Когда она надевала кольцо на его палец, он даже засмеялся - настолько это было нереально, необычно, странно…
- Ты поймала меня, девочка моя, - произнес он, аккуратно надвигая на ее тонкий пальчик золотой ободок кольца. - Я думал, этого не произойдет никогда. Держи же меня крепче.
- И ты меня, Акула, - шепнула она, умоляюще глядя в его глаза. - И ты меня!
- Я теперь ни за что не выпущу тебя, - ответил Лассе шепотом, обнимая тонкую талию своей невесты, теперь уже - жены. - Теперь ты моя. Навсегда моя. Понимаешь?
Им не нужно было разрешение регистратора, чтоб поцеловаться, и фотограф, наверное, сделал с десяток фото, прежде че они смогли разомкнуть объятья. Свидетели - знакомые Лассе, тоже юристы, которых он пригласил засвидетельствовать, что брак был заключен по обоюдному согласию, - неспешно оставляли свои подписи.
- Завтра, - произнес Лассе, и глаза его смеялись, - мы преподнесём знатный сюрприз и Мише, и Люси. Вот теперь ты от них ото всех свободна. Слышишь? Я смогу тебя от них защитить.
Глава 20. Переговоры
Миша злился и одновременно был готов ринуться в бой. Лера не ночевала дома, хотя позвонила и лаконично казала, что у нее все хорошо, и что она придет завтра.
Завтра!..
Миша, разъяренный, одним махом опрокинул в себя стопку водки и спешно заел ее кусочком отбивной, стараясь снять нервное напряжение и унять злобу, рвущую его душу в кусочки. Мало этой девчонке приключений? Еще хочет? Ох, выдрать бы ее как следует! Как следует выдрать!
Миша толком не спал, переживая и волнуясь. В беспокойном сне ему чудились тревожные звонки, он раскрывал глаза и вслушивался в ночную тишину. В его воображении из темноты к Лере тянулись руки злодеев, мстителей, недоброжелателей. Миша ворчал и беспокойно переворачивался на другой бок, усталость брала свое, и он снова проваливался в тревожный сон.
С утра Лера объявилась, позвонила и безликим, очень спокойным голосом спросила, куда ей приехать для разговора с Люси. Миша, у которого после этого звонка камень с души упал, еле сдерживая ругательства, кратко назвал адрес, и перевел дух. Вроде, все неплохо. Неплохо…
Несмотря на то, что изначально Миша хотел побеседовать на своей территории, что-то ему подсказало, что лучше встречу перенести на нейтральную территорию, и поговорить, скажем, за обедом. Как бы между делом, взяв передышку между действительно важных и серьезных дел. Еще раз указав Люси ее место.
В ресторан, выбранный местом переговоров, Миша явился первым, намного раньше назначенного, полагая, что ему нужно как следует подкрепиться, и желательно без присутствия тех людей, что могут испортить ему аппетит. Однако, не прошло и получаса, как пришли Люси и Фред в сопровождении неприметного человека - черт знает кто, переводчик, адвокат, - и Миша, дожевывая вою отбивную, невольно поморщился, понимая, что, похоже, восстановить настроение ему не удастся.
Люси была на взводе; по ее горящему отчаянием и злостью взгляду Миша понял, что ее уже не раз и не два потревожили звонками адвокаты, оповещающие ее о том, что опекунство уплывает из ее рук, и она знала, что, скорее всего, эта битва проиграна, даже не успев начаться. Денег, чтобы нанять хороших защитников, у нее не было, а люди, нанятые Мишей, перевернули все, вытряхнули всю ее подноготную, и Люси оставалось только признать свое поражение.
Миша с ехидной ухмылкой рассматривал женщину - собравшись на эту встречу, она постаралась нарядиться и выглядеть на все сто, выставив напоказ великолепную соблазнительную грудь, плечи, ослепительную по красоте своей спину. Ее взволнованное лицо было прекрасно, темные глаза смотрели тревожно и умоляюще, но все было зря. Мишу ее ухищрения не трогали. Впрочем, с недоброй ухмылкой подумал тот, она старалась вовсе не для него.
«Для кучерявого заголилась, - злорадно подумал Миша, рассматривая с интересом шикарное декольте Люси. - Все еще Ласську хочет заарканить. Надеется, что ей удастся ухватиться за спасительную соломинку в последний момент…»
