Люси вскрикнула от ужасной догадки, и почти сразу, самым главным козырем, перед ней легло свидетельство о браке, и Лассе, коротко и зло, отрывисто, четко, в навалившейся тишине произнес, вбивая каждое слово в разум Люси, уничтожая всякую надежду отвоевать хоть что-то:
- Между мной и Валерией Евгеньевной не далее чем вчера был заключен брак, по обоюдному согласию, в присутствии свидетелей, о чем имеются соответствующие записи в книге регистраций. По законам Российской Федерации, гражданкой которой Валерия Евгеньевна является, она уже совершеннолетняя, и согласия опекунов на брак ей не нужно. Я сам, - мстительно произнес Лассе, глянув в глаза онемевшей от неожиданности Люси, - могу позаботиться о своей супруге, ныне Валерии Виртанен. Именно я буду представлять ее интересы и помогать ей принимать решения в том, как, куда и на что тратить ее деньги, которыми она теперь вольна распоряжаться сама. Соответствующий запрос я уже отослал, и скоро завещание вступит в силу. И я вас заверяю, - голос Лассе стал ядовитым, - что ей не нужна ни ваша ферма, ни новый коровник, о постройке которого вы тут так сильно переживали.
Миша, как громом пораженный, откинулся на спинку стула и только и мог, что раскрывать рот, как рыба, вытащенная на берег. Лассе ослушался его - и именно сейчас, глянув в светлые опасные глаза Акулы, Миша вдруг отчетливо понял, что его крики и угрозы никого не испугают. Ничего не исправят; и Ласська, этот потаскун, бабник, хитрая скользкая душонка, вдруг предстал перед ним в новом свете. Свирепый, опасный и жесткий, он будет драться за свою женщину и не отступит.
- Ну, ты выдал, однако… - пробормотал изумленный Миша, у которого глаза на лоб карабкались. - Ну, учудил…
Лассе не ответил, деловито собирая бумаги. Он действовал уверенно, четко, слаженно, и Миша вдруг понял, что Лассе только что умыл и его самого, подсуетившись так, как всем его нужным людям и друзьям и не снилось. Всех переиграл одним ходом. Не испугался пойти против Миши - а вот это изумляло больше всего. Ай да Ласська… Вроде, на него надо было сердиться. Орать, топать ногами, вышвырнуть вон из-за своего стола, но Миша в изумлении не мог этого сделать. Просто не мог.
- Что, Люська, каково, - произнес он, таращась на Лассе. - Телок твой Фред, его самого надо в стойло, к коровам. В неделю у него девку-то увели, а?
Сказать, что Люси была уничтожена - значит, ничего не сказать. Слезы в ее глазах размывали очертания предметов перед ее взглядом, она рыдала уже не таясь - и потому, что ее выставили нищей на улицу, и оттого, что обручальное кольцо Лассе так ярко и так празднично сверкало на его пальце.
«Скажи, что ты из-за денег с ней! - вопило все существо Люси, корчащейся от жестокой душевной муки. - Скажи, что ты хочешь ее денег, ее богатств, безбедной жизни, и я пойму! Скажи, что не доверял мне, скажи, что решил пойти кратчайшим путем до миллионного состояния! Оно того стоит, и я пойму, поверю! Скажи!»
Но Лассе, разумеется, ничего этого не сказал.
Поспешно поднявшись, он помог встать и своей молодой жене, поддерживая ее под локоток преувеличенно заботливо, и Люси поняла, почему. Девчонка ее по-прежнему боялась, от гадких слов мачехи у нее подгибались ноги, и Лассе ее не просто поддерживал - он ее держал, заглядывал в глаза и словно говорил: «Я с тобой. Не бойся!» И Лера верила ему, медленно отходила от испуга, краска приливала к ее бледным щекам, уверенность возвращалась к ней.
- Простите, дядя Миша, - тихо произнесла она, насмелившись, наконец, глянуть ему в лицо. - Я люблю Лассе. И Лассе меня любит; а вас, - она обернулась к Люси, и самообладание покинуло ее, - я вас я ненавижу! Ненавижу вас, слышите?! Ненавижу!
Она забилась в истерике, но Лассе, мягко обхватив ее рукой, прижав к себе, спешно повел к выходу, целуя в висок и бормоча какие-то утешительные слова на ушко. Почти у самого входа обернулся назад, чуть кивнул головой Мише - то ли благодаря, то ли прощаясь.
Глава 21. Человеческая жестокость
Люси, потрясенная, пришпиленная к месту свалившейся на нее новостью, так и осталась сидеть с раскрытым ртом. Фред, ругаясь, брызжа слюной, вылетел прочь, ни с кем не прощаясь, выкрикивая бессвязные угрозы, а Миша, отойдя от шока, неспешно опрокинул еще одну стопку водки и со смаком закусил куском отбивной.
- Ну, Ласська, - пробормотал он, оправившись от коварства Акулы. - Ну, красавец! Вот же нахал…
Он неспешно набрал номер Лассе, и тот ответил быстро, так быстро, словно вышколенный расторопный секретарь. Похоже, и не выключал функцию защитника. Собирает информацию, хочет знать о каждом шаге оппонентов.
- Ты скажи мне вот что, Ласська, - по-свойски произнес Миша, жуя. - Ты же понимаешь, что Лерку теперь надо охранять? А то вон жених ее слова нехорошие говорит, мачеха волосики из головушки дергает. Как бы не натворили чего сгоряча… Чертов похотливый паршивец… Ну, черт с тобой - женился, соблазнил девчонку, увозом умыкнул, но ты же понимаешь, что…
- Понимаю, Михаил Александрович, - перебил его Лассе серьезно. - Я все это понимаю, иначе не затеял бы это все.
- Ты это, - сурово прогудел Миша. - Братков-то своих не забывай, с которыми давеча на машинке катался.
- Они могут все перепутать и нечаянно привезти Леру не по тому адресу, - мягко возразил Лассе. - Не ко мне, а к вам домой. Поэтому я предпочту все же своих людей.
- Нанял уже? - произнес Миша, сосредоточенно наливая себе еще водки.
- Конечно, - все так же серьезно ответил Лассе.
- Молодец, что, - произнес Миша, вздохнув. - Но с тобой мы еще поговорим. Потом. Я с тебя три шкуры спущу, паршивец. Ты же это понимаешь?
- Разумеется, Михаил Александрович, - все так же серьезно ответил Лассе и дал отбой.
Люси молчала. Просто мертвенно молчала, тихо сидя за столом, сложив руки на коленях и прислушиваясь к стуку собственного сердца.
- Вот и все, - произнес Миша, мельком глянув на нее. - Решил за нас проблему-то Ласська, а? Ну? Чего нос-то повесила, а? Знать зато будешь, как с нашими связываться… Ну, за здоровье молодых, что ли, тогда? Чего не заказываешь ничего? Не хочешь? Ну, а я вот выпью. Глядишь, верно у Лерки все путем теперь будет. Ишь, как вцепился он в нее…
Люси не ответила, глядя на Мишу пустым, не видящим взглядом.
Лерка, эта маленькая засранка, эта овечка с невинными глазками, эта маленькая дерзкая мразь, которая портила ей, Люси, всю жизнь, еще и здесь умудрилась все испоганить! От одной только мысли о том, что девушка у нее под носом умудрилась выскочить замуж и лишить мачеху даже иллюзии власти над собой, Люси впадала в бешенство. Да еще и это…
Вышла замуж, да еще и за кого?! Женщине хотелось истерически расхохотаться, потому что с каждым мигом она все отчетливее понимала, что Лассе для нее был не просто капризом, не просто охотничьим трофеем, как все, что она отнимала у Леры лишь потому, что могла отнять. Нет. Он был для нее особенным; любовью, которая нагрянула внезапно и случилась сразу настоящей, болезненной и живой. Вспыхнувшей страстью, которую не удовлетворить за ночь любви, потому что она была не только и не столько страстью к телу, не только желанием ласк и поцелуев, но и жаждой обладания, обладания всегда. На всю оставшуюся жизнь…
