А теперь эта мелкая хищница отняла у Люси ее сладкую мечту. Ее потаенное, самое заветное желание; и Лассе обнимает ее - нет, не из-за наследства, нет! Так могут думать дураки. Если б он хоте денег, он принял бы ее, Люси, предложение, тотчас же, как только она раскрылась. Но он предпочел Леру. Леру, этот нераспустившийся еще цветок. Неопытную, юную, наивную. Не такую красивую - об этом Люси подумала и вовсе с болью. Красота тут тоже не решила ничего.
Люси казалось, что в воздухе витает бессовестный запах страстного интимного свидания; особенно когда встала Лера, Люси почудилось, что она совершенно отчетливо слышит его. Запах желанного мужчины от этой мерзавки; запах его возбуждения и удовлетворения. Запах его горячей кожи, оставшийся в ее волосах, запах его рук.
Вчера, перед этой встречей, эти двое женились, и ночью они занимались любовью. Лассе не из тех мужчин, который по какой-либо причине отложит это мероприятие, пусть даже весь свет катится в тартарары. Было, между ними все было, с ужасом понимала Люси, погибая от ревности, наверное, впервые в жизни. Казалось, запах его парфюма плотно переплелся с запахом девушки, ее кожи. Пометил свою самку, сделал ее своею, измучил, подавил ее волю, растворил в себе, в своем желании… Черт! Люси закрыла лицо руками, понимая, что сойдет с ума, если будет думать об этом, если будет принюхиваться к аромату духов, если будет представлять, как он касался Леры…
- Мне нужно поговорить с ним, - шептала Люси, не понимая, что произносит это вслух. - Мне нужно! Поговорить! С ним!
- Хоть заговорись, - отрезал Миша, неодобрительно косясь на женщину, которая, казалось, была близка к помешательству. - Ласська тебе своего не отдаст. Ему палец в рот не клади. Не уступит тебе ни цента в содержании. Счет твой вычерпан, жить не на что, так что собирай свои шляпки и иди на ферму, курочек разводить, уточек, козочек, теляток. А что? Дело хорошее.
- Я хочу говорить с ним! - снова выкрикнула Люси, не слыша слов Миши, не в силах унять сильно бьющегося сердца, не в силах унять дрожи в руках. Пальцы ее нервно прыгали по скатерти, задевая столовые приборы, и Миша посмотрел на нее внимательно, пытаясь понять, отчего это с Люси едва ли не припадок сделался.
- Ты давай, - строго сказал он, вглядываясь в ее совершенно безумные глаза, - без глупостей тут. Дураков в другом месте поищи. Не смей даже думать к ним лезть. У тебя вон и постановление суда на руках имеется. К Лерке не смей приближаться!
Но Люси его не слышала.
* * *
Леру колотило, словно от холода, хотя осенняя сырость осталась за дверцей автомобиля; Лассе, откинувшись на сидение, держался свободно и спокойно, но его спокойствие было ненастоящим, и Лера чувствовала это. Его внутреннее напряжение передавалось и ей, и тогда Лера не знала, куда себя деть. Ей хотелось разреветься, но она стыдилась при шофере выказывать свои чувства, а потому мучительно кусала губы, стараясь успокоиться.
- Успокойся, - Лассе обнял ее, притянул к себе, и девушка доверчиво припала к нему на грудь. - Сейчас приедем домой, ты отдохнешь, расслабишься… Все хорошо будет.
- Миша очень сердится? - тихо спросила Лера. Лассе чуть качнул головой, отрицая ее слова:
- Нет. Предложил свою помощь. Ты же слышала. Но, думаю, все равно он своих людей нам пошлет.
- Тогда отчего ты тревожишься? Я же чувствую! - произнесла Лера, и Лассе заулыбался, поглаживая ее плечо.
- Пока Люси и Фред не уедут обратно к себе на родину, есть смысл поберечься, - ответил он. - А ты уже научилась понимать меня, э? Угадывать тайные мысли? Ты опасная женщина! Угадай тогда, о чем я думаю сейчас?
Лера подняла на него глаза, встретилась взглядом с его смеющимися глазами, и, покраснев до ушей, снова уткнулась носиком в его грудь.
- Бессовестный! - сдавленно прошептала она, и Лассе рассмеялся.
- Угадала! - шепнул он. - Ну? Все? Сейчас, сейчас приедем…
Успокаивая Леру, Лассе и себя успокаивал. Что Люси - главный бой он дал все же Мише, и теперь переводил дух. Огрызаться с Мишей, идти ему наперекор - этого даже Лось себе не позволяет, а уж Лось-то уверен в себе, как ледокол «Ленин» в водах Арктики.
«Ничего, - твердил себе Лассе. - Ни-че-го… если хочешь чего-то добиться - добивайся. Лера моя. Только моя. И даже Миша теперь ничего не значит в ее судьбе. Только мы, только мы вдвоем!»
* * *
С утра не хотелось подниматься. Не хотелось покидать постель, уютные объятья мирно спящей Леры, но предстоял разговор с Мишей, и игнорировать его было нельзя. Даже несмотря на то, что Лассе хотелось разбудить свою юную жену и повторить все то, на чем закончился вчерашний день. Но в назначенное время должны были явиться нанятые Лассе охранники, и, как бы Лера не пищала и не сопротивлялась, Лассе все же поднял ее, посмеиваясь.
- Развлекаться будем вечером, - на прощание сказал он, целуя Леру в губы, пожалуй, чересчур страстно, если учесть, что их семейную идиллию наблюдал совершенно посторонние люди. - А сейчас у меня есть еще одно важное дело.
- Миша? - наморщила носик Лера.
- Миша, - подтвердил Лассе.
Миша не звонил и не напоминал о себе и о своем недовольстве лишний раз, но он не был бы собой, если б о нем и его недовольстве можно было забыть. Поэтому Лассе, подставляя голову под прохладные струи воды в душе, напряженно размышлял, чем бы таким умаслить грозного родственника - черт, а теперь ведь они в еще более близком родстве, получается! - и как получить от него железное обещание не пробовать отнять Леру.
«Ну, должен же он понять, наконец, что она теперь жена мне», - горячился Лассе. Кольцо непривычно давило на палец, Лассе касался его - и невольно улыбался, снова осознавая, что отныне он с Лерой семья.
Пара.
Двое…
Теперь можно подумать и о медовом месяце. Приедет Лось - а он скоро прискачет, учуяв, какие изменения произошли в Москве с братом, - и можно будет поговорить насчет дома в Альпах. Хорошее место. Нет - так любой курорт мира. Это ведь не проблема. Интересно, куда хочет Лера?
Размышляя над этим, энергично растирая волосы полотенцем, Лассе покинул душ и направился в спальню, где в гардеробной у него был готов костюм. Но не успел он и порога спальни переступить, как все мысли вылетели из его головы, и он замер, стыдливо прикрывшись влажным полотенцем, потому что на его постели - на их с Лерой постели! - поверх белоснежного одеяла, ничуть не смущаясь того, что оно все еще хранит тепло тел хозяев, томно потягивалась Люси.
На ней были только туфельки и какое-то легкомысленное, пожалуй, слишком вызывающее белье, которое, однако, делало тело женщины еще соблазнительнее. Ее грудь чуть вздымалось, черные роскошные волосы рассыпались и прекрасные бархатно-черные глаза смотрели так мягко, так ласково, что казалось - это не Лера, а она, Люси, засыпала тут вечером, и только что проснулась, потревоженная шумом воды в душе.
Лассе отшатнулся, пытаясь понять, как Люси попала к нему в дом, и та, потянувшись с поистине кошачьей грацией, перевернулась на живот, томно выгнула спинку, улыбаясь призывно и чарующе.
