До дрожи, до боли - возбуждение накрыло его с головой, и он, ухватив девчонку за талию покрепче, прижал ее к себе, прижал ее к своему вставшему члену, деля с ней тайну - он хотел ее. Дико вожделел ее, до безумия хотел оттрахать прямо тут, на капоте машины, зажимая ее рот поцелуями, чтобы не смела кричать, чтобы все ее стоны, все ее крики, самые неслышные вздохи - чтобы все досталось только ему.
«Что я творю, что творю, - билось у него в висках, когда он в сотый раз провел по ее сочным губам языком, слыша сдавленный жалкий стон девушки и чуя, как оглушительно пахнет ее желанием. - Нельзя же… нельзя…»
- Теперь по-настоящему? - хрипло поинтересовался он, через силу отрываясь от ее губ. Спросил - и поцеловал снова, снова с головой бросившись в сумасшедшую страсть, вливая ее вместе с дыханием в девчонку, много, слишком много, так, что у Леры снова дрогнули колени. Ей, не пробовавшей в своей жизни такого мужчину, как он, этого было слишком много; она даже не смогла ответить сразу после того, как он ее отпустил, разжав через силу руки.
Ее пошатывало, ее длинные тонкие ножки подгибались, когда она оступила от него, унимающего шумное дыхание, на пару шагов. В ее бирюзовых затуманенных глазах все еще плавала тень удовольствия, но было и еще кое-что.
Злорадный, дерзкий, колючий огонек.
Ее тонкая кисть как-то нехорошо, с показной бравадой отерла вспухшие от поцелуев губы, Лера усмехнулась - пожалуй, даже зло, - торжествуя свою победу. Она прекрасно видела, знала, чертовка, изначально, что он ее хочет, что он пытается отстраниться - и спровоцировала, спровоцировала его!
- Уже лучше, - ответила она дерзко, небрежно подхватывая букет в руки. - Но еще не Акула.
Она расхохоталась - звонко, обидно, - развернулась, и ее каблучки весело застучали по асфальту. Потрясенный Акула молча проводил ее взглядом; где-то впереди, на тротуаре, сидел бомж, выпрашивающий милостыню - и в его грязные руки, протянутые к девушки, и был отправлен роскошный букет роз, а Лера зашагала дальше налегке, еще быстрее, и не оглядываясь.
- Однако, - ошарашенно протянул Акула, чувствуя себя дураком. В голове его звенело, словно он был оглушен взрывом. - Два-два, милая…
Каждый шаг давался Лере с трудом, хотя она изо всех сил старалась шагать танцующей, легкой походкой. Свернув в подворотню, она едва ли не рухнула, привалилась спиной к стене и сползла вниз, выставив коленки, которые все еще дрожали. Поцелуй все еще жег губы, Лера натянула юбку и зажала ее меж ног, потому что там, внизу живота, все пульсировало, наполняя ее тело просто наркотическим нереальным кайфом. Ужасно было жаль своего широкого, необдуманного и глупого жеста; хотелось вернуться и отнять у онемевшего бомжа роскошный букет, нет - хотя бы одну розу выдернуть, оставить себе, потому что подарил - Он… Лассе. Акула.
Подарил, извиняясь. Подарил, желая высушить вчерашние слезы. Загладить вину.
Высокомерный Акула-Лассе, в чьем снисходительном молчании и взгляде свысока больше секса, чем во всех словах и поступках знакомых парней Леры!..
Старшая сестра ее подружки, с которой они вместе подавали документы на поступление, двадцатишестилетняя девица, работающая курьером в фирме, возглавляемой братьями Виртанен, Анри и Лассе, лихо зажимавшая сигарету отбеленными у стоматолога зубами, сидя на подоконнике в одних трусах, красила ногти на ногах вишневым лаком, загорала спину на августовском нежарком солнышке и взахлеб рассказывала, как у нее темнеет в глазах, когда босс просто входит в приемную.
- Натуральная Акула, - рычала она страстно, стиснув зубы. - Сердцами питается. Вырвет - и не поперхнется!
Эти яростные слова, однако, были произнесены таким томным, таким страстным голосом, что Лера с усмешкой подумала - а ты не прочь, чтоб он вырвал твое сердце… Ну, хотя бы куснул между голых сисек.
На снимках с корпоративов, которых у курьерши была просто пачка, Лассе показался Лере высокомерным и холодным. Красивый, холеный, но эгоистичный, отстраненный и даже слегка злой мужчина, злой нехорошей, недоброй злостью. Рядом с ним вились какие-то гламурные красотки. Загорающая на окне курьерша, щуря от слепящего солнца глаза, потягивая через соломинку тепловатый сок и нащупывая на тощеньком тельце предательские жировые складки в виде дрябленькой кожицы на животе, пояснила, что у Акулы постоянной девушки нет, но вот такие «модели человека повышенной тюнинговости» время от времени у него появляются.
- Вот эта, блонда - прошлогодняя, - тыча в фотографию острым вишневым ногтем, поясняла курьерша. - Как она на него вешалась!.. Ножками сучит, сиськами жмется. Аж чуть в трусы кипятком не ссыт, скулит, как болонка. А вот эта фифа долго продержалась, аж полгода. Он от нее едва ли не газеткой отбивался. Она все хвасталась - я смогу, он будет мой, да я его, да от меня никто живым не уходил…
- И что? - спросила Лера, сама не замечая, как красит ногти вишневым. Это был словно знак тайного общества, Орден Свидетелей Акулы, и она вступила в него, не раздумывая, тотчас же, полюбив по одним только горячечным словам и старым фото.
- И ничего, - ответила курьерша. В ее голосе прозвучало неподдельное ликование. - Не, трахнуть-то он ее трахнул. Она потом месяц счастливая ходила, все хвасталась, какой он мачо, какой горячий и бла-бла. Но…
- Красивая же девушка, - с изумлением произнесла Лера, рассматривая несостоявшуюся пассию Акулы.
- Красивая, - согласилась курьерша, щуря от едкого дыма глаз.
-Так чего ему надо?
- А ч-ч-черт его знает, - весело отозвалась курьерша, подтягивая колени к груди и поворачиваясь прохладным боком к светилу. - Никаких отношений, никаких подруг, никаких шашней… и это притом, что вот эти дутые продукты шинного завода, - она кивнула на фото девушек, - клянутся, что он горяч, как перец чили в заднице. Ну, не может такой мужик один. А он один.
- Единственную свою ждет, - с придыханием определила подружка Леры. Она слушала все эти байки, удачно копируя сестрицу Аленушку, грустящую над черной водой, и Лера, до той поры считающая подругу простоватой и глуповатой, сейчас отчего-то с охотой с ней согласилась.
- Куда уж ждать, - грубо ответила курьерша, не скрывая своей досады, яростно туша сигарету в пепельнице. - Тридцать семь годков. Старый уже, ждать-то.
- И ничего он не старый, - возразила Лера, рассматривая фото Лассе снова и снова.
Потом, вечерами, она мечтала о том, что серые глаза глубоководного хищника посмотрят на нее и оттают, а сам он окажется не таким уж гадом, каким его с восторгом и придыханием расписала курьерша. Может, тоже устроиться туда, к ним, на фирму курьером? Можно было бы его видеть, хоть издали. И даже познакомиться… Лера была не из робкого десятка, но все равно терялась от мысли о том, что он может о чем-то спросить, что-то приказать сделать.
А потом все случилось как-то внезапно и совсем не так, как она себе представляла. Все было слишком быстро, слишком скомкано, и никаких долгих взглядов, никакого восторга в серых глазах. Крепкое рукопожатие и леденец в подарок - Акула кусанул и ее сердце, Лера думала, что уже умерла и ее душа отлетела на небо, когда он коснулся ее руки.
