- Эду, - очень серьёзно произнёс он, наконец, набравшись смелости. - Давай поговорим серьёзно и откровенно.
- Что за официальный тон? - с шутливым испугом спросил Эду, но отец знаком велел ему замолчать.
- Послушай меня! - настойчивее повторил он. - Я знаю, ты всегда считал меня трусом. Может, и сейчас посчитаешь и будешь думать обо мне с презрением, но мне все равно. Может, я и сейчас поступаю как трус, но я должен тебе задать этот вопрос. Точнее... я хотел бы просить тебя остановиться. Всё, достаточно! Ты доказал всем, что храбр, намного храбрее меня, что ты сильнее меня, и сильнее многих, но мне больно смотреть, как каждый раз ты подвергаешь свою жизнь опасности. Я горжусь тобой, я всегда буду тобой гордиться, но Эду...
Эду изумленно молчал.
До этого дня они с отцом никогда не поднимали эту тему, и никогда ещё де Авалос-старший не говорил о том, что его беспокоило, о том, что так болело в глубине его сердца. Никогда ещё он не говорил так прямо и с такой горечью о своём стыде за прошлое, которое оставило раны на его душе и душе сына намного более глубокие, чем рога быка на теле. Сейчас же он отважился назвать вещи своими именами. Сказать то, что жгло и мучило его уже много лет.
- Достаточно уже мести, - голос де Авалоса окреп, тот заговорил увереннее, громче, вы сказав самую свою горькую боль. - Ты отомстил за... мать. Остановись.Ты сделал намного больше, чем я, я признаю это, но больше подвергать свою жизнь опасности просто бессмысленно!
Он замолк, оборвав свою горячую речь, и некоторое время в палате царила тишина.
Эду смотрел в глаза отца с молчаливым удивлением, а тот почти плакал, затронув болезненные воспоминания. И в который раз ощутив себя беспомощным и слабым, не способным что-либо изменить...
- Но отец, - осторожно проговорил Эду, удобнее усевшись в постели. - Я никогда, никогда не считал тебя трусом. Откуда эти мысли?! Кто внушил тебе это?! Кто сказал, что я не уважаю тебя настолько?! И кто сказал, что я делаю это лишь для того, чтобы доказать тебе что-то? В тот день ты спас меня, - Эду прямо смотрел в лицо отца, тайком смахивающего слезы. Слова сына лечили его душевные раны, с каждым вздохом он избавлялся от гнетущего его стыда. - Ты вышел на улицу, чтобы вытащить из-под копыт быков меня - как я могу называть тебя трусом?! Я знаю, что это такое - оказаться с быком так близко. Я знаю страх перед ними. Я борюсь с этим страхом каждый раз. Мне ли не оценить смелости твоего поступка?! И если я мщу, - горячо продолжил Эду, заметив, как дрогнули плечи его отца, как он расплакался, уже не таясь, - то и за тебя тоже. За твою боль. За твою потерю. За твои слезы. Я глубоко уважаю тебя, и глубоко благодарен тебе за то, что жив. Почему ты думал все это время, что я отношусь к тебе с презрением?!
- Ты не представляешь, - пробормотал де Авалос, - какой камень свалился с моего сердца! Жить с мыслью о том, что тебя презирает собственный сын, невыносимо!
Эду покраснел от еле сдерживаемого гнева.
- Кажется, - прогремел он, - я знаю, кто отправлял твой разум все эти годы! Этой Иоланте следовало бы укоротить язык! Она болтает слишком много, притом о тех вещах, о которых понятия не имеет! Кто дал ей право придумывать и решать, что я чувствую?! Кто позволил ей объяснять мои поступки так, как ей в голову придет?!
- Не горячись, - мягко произнёс де Авалос. - Иоланта не тот соперник, с которым можно было б воевать тебе. Это всего лишь женщина, а у женщин свои планы на мужчин. И все же, - повторил он. - Подумай о завершении карьеры. Ты отчаянный, я знаю. У тебя горячая кровь, ты настоящий испанец. Но сегодня я кое-что услышал... Я слышал разговор женщин, а они смотрят на жизнь иначе! То, что для тебя доблесть и смелость, для них всего лишь глупая игра мальчишки...
-Кто это так сказал? - насторожился Эду. - Марина?
Подспудно Эду боялся этого. Того, что Марина не поймёт, не оценит, не разделит его увлечения. Но на арене ему казалось, что она довольна. А на самом деле?.. Интересно, что она думает на самом деле?Де Авалос усмехнулся, покачал головой отрицательно.
- Нет, - лаконично ответил он. - твоя Марина держала себя достойно. Сеньора Вероника. Она хотела твоего проигрыша. Хотела наказать тебя, как глупого мальчишку, чтобы ты не рисковал собой так бездумно.
Эду насмешливо фыркнул.
- Я даже знаю почему! - горячо выкрикнул он. - Она даже смотреть не может, когда кому-то другому хорошо! Какое ей дело до нас с Мариной?! Она готова ей голову оторвать! Как будто Марина ее личная рабыня и не имеет права...
- Ну, остынь, - с усмешкой произнёс отец. - Это тоже всего лишь женщина. Она слаба. Защищается как может.
- Она влюблена в тебя как кошка, - зло произнёс Эду. - И вешается тебе на шею совершенно неприлично. А ты её отвергаешь. Отсюда вся желчь.
- Я не люблю женщин её склада, - уклончиво ответил отец. - Ну, так что ты мне ответишь?
Эду задумался.
- Не сейчас, отец, - ответил он, наконец. - Не сейчас! Не слушай Иоланту. Она словно наседка. Ей очень понравилось бы, если б я и ты держались за её юбку и не делали резких движений. Она этого добивается. Но я мужчина, черт побери, и ради её спокойствия не стану десять раз смотреть себе под ноги, прежде чем наступить. И сеньору Веронику не слушай: для неё глупо все, что делает не она. А она сама не особо умна.
- А если так скажет твоя Марина? - быстро произнёс де Авалос. - Что тогда?
- Не скажет, - насупился Эду. - Где она, кстати? Я спросил бы у неё прямо сейчас!
- В коридоре ждёт, - ответил отец, поднимаясь. - Хотела узнать, что с тобой все в порядке. Я не смог её остановить. Если бы я отказал ей, не взял с собой, она сама прибежала бы в больницу, пешком. Позвать её?
Тёмные глаза Элу сверкнули, он заволновался, пригласил машинально волосы и накинул на перебинтованную ногу одеяло.
- Да, - ответил он. - Я хочу её видеть!
Авалос вышел, и в палату почти тотчас проскользнула Марина. Девушка выглядела взбудораженной и немного испуганной, её пальцы, которые Эду сжал, были горячими и чуть подрагивали.
- Злая колючка, ты плакала? - произнёс Эду, касаясь её щеки, и Марина порывисто ухватил его руку и покрыла горячими поцелуями натруженную ладонь. - Ты волновалась за меня? Ляжешь рядом со мной? Я немного пододвинусь.
- Si, - девушка осторожно прилегла на краешек постели, положив голову на плечо Эду, и молодой человек обнял её, осторожно поглаживая её спинку сквозь тонкое платье.
Глаза Марины сияли: она смотрела на Эду, у неё дрожали губы, но она улыбалась и далась к нему, совершенно счастливая по каким-то одной ей ведомым причинам.
- Тебе понравилось? - тихо спросил Эду, с интересом рассматривая её раскрасневшиеся щеки, прижимая девушку к себе крепче. Марина лишь кивнула, пряча взгляд от его смеющихся глаз. Она не стала говорить о своём волнении и о страхе, который испытала, не стала объяснять, что конкретно её привело в восторг, а чего она предпочла бы не видеть никогда.
