- Это сюр какой-то, - потрясенная, прошептала Марина.
- Пелевин нервно курит в сторонке и рыдает от зависти как дитя! – восторженно подтвердила Анька. – Нет, ты чувствуешь размах мысли?! Ты чувствуешь мощь фантазии?!
- Чувствую, - мрачно ответила Марина. – И люди в это верят!?
- Ну, кто-то откровенно ржот, - грубо ответила Анька. – Прям, крутят пальцем у виска и посылают в Нарнию этого фантазера. А кто-то ведется, да. Так что ты теперь у нас роковая жэнсчино, подруга! Шубы, брульянты, поездки за границу – весь мир у твоих ног, требуешь чего хочешь! Хо-хо! Давай, фотай своего испанца; так и быть, я пойду на таран – всем буду показывать ваши фотки и говорить, что ты добавила оленю испанских веток на рогах.
- Нет, - искренне возмутилась Марина. – Я в это впутывать Эду не позволю!
- Эду? – тут же переспросила любопытная Анька, попискивая от вновь нахлынувшего восторга. – Милота какая! Подруга, я тебя слушаю и не верю, что это ты говоришь.
- Сама не верю, - буркнула Марина, смягчаясь.
- Ну, в общем, я тебя предупредила, - внезапно спохватилась Анька, что проболтала, наверное, уже кучу денег. – Сама потом решишь, что с этим делать. Я так, чтоб неприятного сюрприза не было по возвращении на родину. Иль ты сразу там решила остаться?
- С ума сошла, - ругнулась Марина, но Анька ее уже не слушала.
- Все, чмоки, исчезаю! – протараторила она и дала отбой.
***
Эду не стал задавать лишних вопросов. К тому же, Марине пришлось спешно подняться и идти в библиотеку – у Вероники появились какие-то вопросы, и их нужно было утрясти как можно скорее. Поэтому, когда Марина немного разобралась со своими делами и освободилась, Эду дома уже не было, он отправился в больницу, обрабатывать швы.
Когда в доме наступила тишина, хрупкая и тревожная, Марина, наконец, перевела дух и глянула свой ноутбук почти со страхом.
За то недолгое время, что она провела здесь с Эду, воспоминания о родине, о родителях и всех неприятностях почти полностью выветрились из ее головы. И, нахлынув теперь, принеся с собой знакомое чувство беспомощности, неловкости и вины, ее прошлое вернуло с небес на землю очень болезненно. Ее прошлое – понравится ли оно Эду? Что он о ней знает? Ничего. Он не знал ее, когда она жила в холодном сером городе, он наверное, даже не задумывается, что до него у нее была какая-то своя история… и что теперь?
- А что будет дальше, - вслух произнесла Марина, сама поражаясь своей смелости.
Раньше она не осмеливалась даже задуматься о том, что же будет тогда, когда придет время улететь обратно. Собрать вещи и сказать Эду «прощай», уйти, оставив эту ослепительную и прекрасную историю и любовь за спиной. Снова вернуться в серый холодный город, где люди и проблемы снова быстро вылепят из нее Полозкову, послушную и привычную подчиняться чужим приказам.
«Вот и Игорь итак думает, - с горечью подумала Марина, почти ощутив себя там, дома, беззащитной и одинокой. – Он все это говорит оттого, что некому за меня вступиться, и мне деться и пожаловаться некому. Он думает, что если меня припугнуть посильнее, да просто крикнуть – и я сдамся».
Марина поняла, что отчасти Игорь прав; представив себя лицом к лицу с ним, она поняла, что очень трудно будет сказать ему «нет», и вовсе не оттого, что она не уверена в своих чувствах – нет. Это «нет» придется говорить, кричать и повторять несколько раз, потому что он не захочет его слышать. Будет игнорировать и делать вид, что ее слова ничего не значат.
«Значит, - отважно подумала Марина, - нужно начать сейчас. Пока я чувствую поддержку. Пока я не одна. Пока он не может до меня добраться».
Она отважно и смело, словно восходя на эшафот, открыла ноутбук. Соцсети встретили ее привычной обыденностью, а вот лента новостей пестрела ее фотографиями. У девушки невольно слезы из глаз брызнули, хотя на фото она была счастливой – и тогда еще, кажется, любимой. На призрак давнего счастья было нестерпимо больно смотреть, потому что еще не отболело, не отпустило. Нет, Марина не хотела вернуться туда, не хотела пережить снова, и все исправить, чтобы то чувство и та жизнь длились. Она попробовала других отношений – Эду показал ей, сам того не ведая, каково это, абсолютное растворение и доверие, - и теперь жалкие крохи счастья с Игорем казались ей унизительной подачкой, особенно с учетом того, что все то время, что она любила, он – обманывал и притворялся.
Марина плакала от стыда и обиды, что над ее чувствами просто посмеялись, что самое святое и самое лучшее, что она могла дать человеку, было оценено так дешево и втоптано в грязь. Ей было стыдно за свою веру, за свою доверчивую наивность, она словно слышала издевательские смешки Игоря, который смотрел на ее собачью преданность и тешил свое самолюбие.
И вот теперь этот человек, наследивший в ее душе грязными ногами, отчего-то думает, что снова может вернуться туда, в ее сердце, после того, как Марина заштопала душевные раны и вычистила всю грязь?!
Игорь словно поджидал ее; Марина, отирая катящиеся по щекам слезы, все еще рассматривала фотографии с того памятного Нового года, где она – в купальнике и яркой шапочке, - смело позирует перед фотографом, когда звук оповещения о доставленном сообщении заставил ее вздрогнуть.
«Привет».
Марина тупо смотрела на одно-единственное слово, когда-то такое желанное и нужное долгожданное… Теперь она ненавидела это слово. Ненавидела Игоря. Ее пальцы, пробежавшие по клавиатуре, колотили по кнопкам с такой лютой ненавистью, что, казалось, пластик сейчас треснет под ними. Марине хотелось кричать и грязно ругаться; с удовольствием она врезала бы сейчас Игорю по физиономии, вцепилась бы ногтями ему в бессовестные глаза. Она не испытывали никакого стеснения, она не боялась как прежде, что ее слова ранят и оттолкнут его, что он обидится, и оттого испытывала огромное облегчение, не сравнимое ни с чем.
«Какого хрена тебе надо, урод?»
Марина, сопя от злости, еле перевела дух. Она несколько раз стирала написанное, потому что набирала исключительно матерные слова. А ей не хотелось бы, чтоб Игорь понял, насколько сильно больно ей сделал… но и притвориться абсолютно равнодушной Марина не могла. Ее ярость рвалась наружу, и девушка понимала: если она смолчит, не выплеснет свое раздражение, то ее просто физически уничтожит, иссушит скопившаяся обида.
Игорь долго не отвечал на ее темпераментное послание, и Марина торжествовала, празднуя свою маленькую победу. Разумеется, Игорь от нее – покорной, наивной и беззащитной слабенькой девчонки, - не ожидал такой смелости. Он, наверное, полагал, что она никогда не осмелится даже подумать о нем плохо. Не посмеет; эта затюканная тихая овца не осмелится…
«Зачем ты так, - написал он вскоре. В его словах был немой упрек, и Марина разразилась злорадным хохотом. Теперь, когда она прозрела, она буквально чувствовала каждую лживую мысль, каждую попытку обмануть ее, обаять, подчинить, притворившись влюбленным. – Я тебе ничего плохого не сделал».
