- Если так сильно в меня влюбился, - язвительно заметила Марина, - то чего ж не отменил свадьбу? Ведь у нас все же было хорошо!
- Хорошо, повторил Игорь, чуть усмехнувшись, и Марина со стыдом вспомнила их неловкий, неуклюжий секс, от которого, наверное, и Игорь не получил никакого удовольствия. Вот, оказывается, почему он сторонился Марины и не лез ей под юбку образ невесты, дочери грозного прокурора, преследовал его, он просто не мог расслабиться, или, как вариант, испытывал некоторое чувство вины. Он же по сути изменял невесте… Или боялся, что вернувшись от Марины к своей невесте, ложась с ней в постель, не сможет скрыть, что был с другой!
А Марина-то принимала эти его ужимки за порядочность, а-ха-ха-ха! Глупая курица… А он просто хотел отметиться у понравившейся ему девчонки. Записать в список своих побед.
Игорь пожал плечами.
- Все давно готово, - словно оправдываясь, произнес он. – Тесть подарил однокомнатную квартиру, выпишет доверенность на свою машину…
Ол инклюзив. Бинго. Страйк! Все и сразу.
Марине стало невыносимо стыдно за то, что она любила этого человека. Стыдно за его жадность и за свою глупость – как можно было не разглядеть, как можно было поверить этому человеку?! Стыдно за Игоря и его пошлую радость, мелькнувшую в глазах при упоминании доверенности на машину. Какая же мерзость, какая же грязь!.. Жаль было уже не себя, а своих чувств, которые были прекрасны, и которые были потрачены на вот этого жадного червяка.
Прокурорскую дочку захотел… выдающий кредиты жалкий бумажный червь…
Марина задушила в зародыше поползновение сию минуту, здесь и сейчас, рассказать Игорю о своих успехах. Нет, только не это! Он ведь может и передумать, а она… она может смалодушничать, принять его… и жить потом всю жизнь с этим дерьмом. Или снова потерять, когда он увлечется более перспективной девушкой, которая даст ему больше. И все повторится вновь: слезы, мольбы, расставание, боль…
Было нестерпимо больно, но Марина все же нашла в себе силы отвернутся и бежать, бежать прочь от этого монстра, рыдая и проклиная все и всех.
«Души свою Полозкову! Ты не должна соглашаться на предложения этих скользких прохвостов! Никому твои чистые чувства не нужны, и ты сама не нужна – только успешность и достаток… как у прокурорской дочки! К черту все; к черту! Какая любовь, какая семья, нужно думать только о себе!»
Марина остановилась; в ее душе еще оставалась капля надежды, что ее Игорь тот, кого она полюбила, - наплюет на все и погонится за ней, чтобы вернуть. Но позади нее была только пустота; никого. Темнеющая улица и холодный снег.
Глава 4. Другая реальность
Тонкие каблучки звонко цокали по полу. Над головой разносился мелодичный сигнал, после которого приятный голос девушки объявлял посадку на рейс.
Марина, покачиваясь на высоких каблуках, тащила за собой чемодан на колесиках, расстегивая на ходу тонкое пальто цвета топленого молока. Больше всего на свете ей хотелось поскорее избавиться от тяжелой поклажи и снять пальто – было слишком жарко. Марина улетала из холодного промозглого марта, и, как бы она не старалась одеться максимально легко, все равно для Испании она была одета слишком тепло. Здесь было почти лето, плюс восемнадцать и ослепительное солнце, бликами зажигающее пожар на прозрачном стекле перегородок и вертящихся дверей.
Первая командировка!.. От предвкушения у Марины дух захватывал, она едва не попискивала, торопливо семеня вслед за своей начальницей, которая шла к выходу уверенно, как ледокол «Ленин» во льдах Арктики. Кто бы мог подумать, что неудачница Полозкова рванет в Испанию! Да половина из тех, кто ее травил и дразнил, душу б продали за шанс слетать в Севилью, или ту же Андалусию. А уж за личное знакомство с грандом, с самым настоящим грандом половина недоброжелателей отдала бы даже индульгенцию, если б таковая у них сыскалась. А Марина с ним будет говорить, работать…
Марина спешила вслед за Вероникой Андреевной, которую под локоток увлекал за собой высокий мужчина в годах – черт, даже назвать его пожилым язык не поворачивается! Безупречно сидящий на нем светлый серый костюм, белоснежная сорочка и мягкие удобные туфли; черные волосы с густой проседью, темно-карие глаза, острый взгляд, породистый нос, аккуратная борода. Наверняка уход за ней отнимает у него кучу времени, почему-то подумала Марина. Да у него даже маникюр на руках, вот это да!
Педро де Авалос, как представила его Вероника Андреевна, кокетливо протягивая ему узкую кисть с остро наточенными ноготками.
Испанец ее тонкую ладонь подхватил и церемонно поцеловал наманикюренные пальчики, отчего глазки начальницы так и забегали. Было совершенно очевидно, что испанец Веронике нравится; да что там нравится – от его старомодных церемоний она плавилась, как масло на солнцепеке. Она даже дышать переставала, когда он поднимал на нее взгляд невероятно темных глаз под такими же невероятными черными ресницами. Кажется, Вероника была немного влюблена в своего титулованного партнера. Впрочем, почему – немного?..
- Это такая честь для нас, - промурлыкала Вероника, - что вы сами нас встретили… Так неожиданно и так приятно…
Марина машинально перевела – у начальницы язык был отвратительным. Она почти все понимала, если ей было нужно, но говорить не могла совершенно. Какая-то совершенно необъяснимая языковая глухота.
Де Авалос выслушал перевод внимательно и чуть улыбнулся, сверкнув ослепительно-белыми зубами из-под ухоженных усов.
- Мадридский выговор, - похвалил он Марину, отвесив ей легкий поклон. Казалось бы, ничего не значащая похвала, а девушку кинуло в жар, и она заулыбалась совершенно глупо и застенчиво. В миг позабыв все свои обещания самой себе держаться с достоинством и сдержанно. – Я совершенно случайно оказался свободен. Почему бы не помочь добраться очаровательным дамам?
В кармане у Марины завозился телефон. Одно за другим приходили оповещения о пропущенных звонках, и Марина, чертыхаясь, перекинув на плечо ремешок дамской сумочки, полезла в карман. Вероника Андреевна с де Авалосом меж тем неспешно двинули к выходу, а Марина выудила аппарат и ответила на звонок почти с ненавистью.
В последнее время, примерно с месяц, мать начала названивать ей, интересоваться ее делами.
- Ты что-то совсем нас забыла, не появляешься, не звонишь, - всегда бодрым голосом начинала она, и Марина слышала если не осуждение, то этакий своеобразный штурм. Мать хотела все исправить; словно не было ничего – не было ссор, не было ругани и унижений. Только и исправить она все хотела как обычно – ломая через колено гордость Марины и ее взгляд на все произошедшее, совершенно не интересуясь ее мнением.
- Как бы ни было, - все с тем же напором продолжала мать, - мы же твои родители, мы тебя вырастили!
Марина не знала, зачем им вдруг понадобилась.
Отработав полгода в фирме, немного научившись «соответствовать», Марина - нет, не стала принцессой на горошине, - превратилась в современную и деловую девушку. Она, что называется, узнала себе цену и почувствовала уважение – не за просто так, а за свои личные качества. Все материны крики, все унижение – все вдруг куда-то рассосалось, прошло, и Марина поняла, что можно жить и безо всех этих гадостей. Впервые за много лет она ощутила себя свободной и уверенной в завтрашнем дне. Она могла себе позволить позвать подружек вечером, попить чаю и обсудить что-нибудь интересное, она могла купить ту вещь, которая ей нравилась и была нужна. В спальне на полке теперь красовались прекрасные книги об Испании, с хорошими фотографиями, словари и художественная литература, которую Марина могла позволить себе выписать из любой точки мира, не скрывая свою покупку и не ожидая свирепого ворчания на тему «бесполезной траты времени и финансов». Ее жизнь покатилась по какому-то другому руслу – не сказать, что спокойному, но более достойному, да.
