На роскошном резном столике из красного дерева, на медной старой подставке, стоял огромный хрустальный шар. Эрвин, поглаживая его отполированную поверхность длинными пальцами, поворачивал его и так, и этак, желая получше рассмотреть все, что делает Ветта, и усмехался.
– Эрвин, – страшный голос, похожий на вздох неуспокоенной жестокой души, раздался в тишине роскошного дома. Он шелестел, будто ветер, гонящий сухую листву, и любой человек, услышавший этот зловещий голос в лесу, умер бы на месте от ужаса. Но Эрвин лишь покосился во тьму, не прекращая любоваться своим хрустальным шаром. – Отчего ты медлишь, Эрвин? Зачем эти сложности? Возьми скорее свою жертву, Эрвин, и возроди нас! Я жажду крови и мести!
– Ты ждал столько лет, – медленно произнес Эрвин, обдумывая и взвешивая каждое слово, – твой дух дремал веками… Так неужто ты не потерпишь еще несколько дней, Первый?
– Я устал ждать, – желчно, как древний больной старик, проскрипел в ответ Первый. Бесплотная тень скользнула над полом, на миг затенив ярко пылающий огонь в камине, и вытянулась черным унылым призраком перед Эрвином. – Ты всегда был тщеславен и любил самые яркие человеческие оболочки! Неужто тебе и сейчас хочется покрасоваться и упиться всеобщим обожанием вместо того, чтобы вернуть этот мир нам? На что ты потратил жертвенную кровь? Натянул красивое гладкое лицо? Ты поранил девчонку, я знаю. У самого тебя не достало бы сил, чтобы вернуть себе даже часть того, что тебя сейчас окружает. Я слышу запах тела этой девчонки. Он пропитал весь твой дом. Он пророс в стены. Ты мог бы разбудить половину из нас этой жертвой, но твое желание покрасоваться перевесило весь здравый смысл!
– Не только это, – как можно небрежнее ответил Эрвин, взяв со стола бокал с янтарным ароматным коньяком. – Я, конечно, люблю все блага, что дает жизнь, но не в этом причина того, что я не взял девчонку.
– А в чем же тогда? – насмешливо произнес Первый.
– Я нашел твой мизинец, – как бы невзначай заметил Эрвин, внимательно глянув на черную колышущуюся тень. – И тех, кто похитил твои сокровища.
– И где же он?! – нетерпеливо завертелся Первый.
– Он был в руках той самой девчонки, которую мне якобы предназначили в жертву, – многозначительно ответил Эрвин. – Но ты ее не чувствуешь, не так ли?
Первый затих.
– Вот и я не почувствовал, – подытожил Эрвин, рассматривая красивые блики, играющие на поверхности янтарной жидкости. – Она держала его в руках, Первый. Она знала о его свойствах, но легко с ним рассталась. Твоя сила не проросла в ней, не испачкала ее души ни алчностью, ни хитростью, ни жестокостью. И моя сила… тоже. Я держал ее в руках, я касался ее души своей магией, и все равно она могла мне сопротивляться. У нее словно есть защита.
– Думаешь, защита? – подозрительно произнес Первый. – А может, она Помеченная?
Эрвин рассеянно пожал плечами. В его памяти всплыл образ перепуганной Элизы, ее запах, и ее слабое, но уверенное «нет»!
– Вот и я этого не знаю. Мне нужно посмотреть на нее. Почувствовать.
Первый мерзко захихикал.
– Разве ты не трогал ее? – гадко и пошло спросил он. – Я знаю, ты ее касался!
Казалось, на миг в камине пламя взметнулось выше, с гудением промчалось по трубе, синие глаза Эрвина вспыхнули ненавистью.
– Это не твое дело, – хрипнул он. – Если она Помеченная, то это моя добыча. И ты получишь свою долю только тогда, когда я возьму свое!
– Какой грозный, – усмехнулся Первый. – Еще скажи, что ее запах свел тебя с ума после стольких лет покоя!.. Впрочем, это твое дело. У меня теперь заботы поважнее есть. У кого, говоришь, ты нашел мой палец?
– У самого богатого семейства города, разумеется,– усмехаясь, ответил Эрвин.
– И у них мой сундук, или один палец? – допытывался Первый.
– Откуда же мне знать, – усмехнулся Эрвин. – Может, ты сам пойдешь проверишь?
Первый промолчал, но в его молчании было слишком много чувств.
– А ты не мог бы, – приторно-сладким голосом, после надолго затянувшейся паузы, заискивая, попросил Первый, – дать мне немного силы?..
– А сам не можешь разве? – невинно поинтересовался Эрвин, поблескивая смеющимися глазами. Черная тень, висящая перед ним, затряслась от злобы, завыла тоскливым голосом призрака, заблудившегося на болоте.
– Проклятый тщеславный ублюдок! – провыл Первый в муке и тоске. – Неужто нельзя обойтись без того, чтоб у тебя выпрашивали, чтобы тебя умоляли?! Так нужно унижать меня?!
– В этом мире, – посмеиваясь ответил Эрвин, – прав только сильный. Если не можешь взять сам – проси, и посмирнее! Ты, кажется, забыл, что именно мне ты обязан тем, что сейчас можешь существовать в этом мире. За то, что так непочтителен ко мне, быть тебе собакой, – Эрвин звонко щелкнул пальцами, и перед ним, цокая когтями по паркетному полу, заскакал яростный лоснящийся остроухий доберман в ошейнике с синими сапфирами.
– Но смотри мне! Только попробуй, тронь мою девчонку, – голос Эрвина тоже превратился в страшный стон злобного духа, его красивая ладонь стала в черной когтистой лапой. Подцепив собаку за ошейник, Эрвин подтянул ее к себе, к своим прекрасным и страшным глазам поближе. – Я вытряхну из тебя остатки жизни. И сделаю это самым ужасным способом, какой только придумаю. Ясно?
Собака жалобно скулила в его руке, часто дыша горячей пастью.
– Пошел прочь, – Эрвин брезгливо оттолкнул Первого от себя. – Надеюсь, ты сможешь раздобыть себе немного крови, чтобы вернуть себе хоть какое-то подобие самого себя…
Собака, повизгивая от еле сдерживаемой ярости, рванула к дверям, на улицу. Послышался шорох гравия под ее лапами, и Эрвин, неспешно потягивая коньяк, прислушивался к тому, как ночной охотник удаляется от замка Демонов все дальше.
– Ах, совсем забыл, – с улыбкой произнес Эрвин, когда собаку вовсе не стало слышно. – У них на волшебных палочках магия не ниже третьего уровня. Будь осторожен!
Но его, разумеется, уже никто не услышал.
На бал Ветта явилась разодетой в пух и прах, в новом платье с кринолином, которым она с непривычки цеплялась за все и всех. Спереди оно было украшено целым рядком бантов, от груди до живота, рукава расшиты кружевами, а шлейф тащился вслед за девушкой на целых два шага! На голове Ветты красовался новехонький шикарный черноволосый парик. Нитки настоящего жемчуга свисали с его накрученных локонов до самых ушей девушки, а на макушке красовался бант, жирной раздавленной бабочкой распластавшийся по прическе.
Под голубой верхней юбкой, холодная и неудобная, была припрятана банка с личинками…
Разумеется, никто Ветту к невесте не подпустил бы, и червяков в волосы натрясти не позволил бы. Она, церемонно с Элизой раскланявшись, была почти сразу же оттеснена от влюбленной пары прочь.
Жених, увидев Ветту, не смутился ни на миг, хотя по залу, набитому гостями как сельдями в бочке, тотчас пробежал быстрый ехидный шепоток. С трудом Ветта пережила колкие смешки за своей спиной, проглотив слезы обиды. А Артур ничего; просто улыбнулся ей, как старой знакомой, тепло пожал ее руку и преувеличенно почтительно коснулся губами ее ладони.
