Женщина некоторое время молчала, исступленно глядя на Артура - а затем рассмеялась, все еще не опуская палочку, все еще опасно целя ему в голову.
- Зря ты так думаешь, - сладко заметила она. - Отнять, что мне нравится, у нее, - она небрежно кивнула в сторону Ветты, - я уж точно сумею…
«Ого-го, - подумала Ветта. - Этак и убьют за это сердце! Никакая красота и обаяние не стоят собственной головы!»
- Только попробуй, - рыкнул Артур, тряхнув рукой так, словно откидывает прочь мокрую тяжелую тряпку, и его соперница с воплем отлетела от него прочь, охваченная магической вспышкой. Она шлепнулась на холодный пол, как раненная крыса, и тяжело завозилась, оглушенная ударом. - Здесь я решаю, кто и чего достоин, и кто будет пользоваться артефактом! Знай свое место, старуха! С сегодняшнего дня ты будешь нам прислуживать, да-да, прислуживать! Поэтому поднимайся поживее, да растопи камин пожарче, и приготовь нам завтрак. А завтра сходишь в город, послушаешь, что творится. Нам нужен наперсток; и скоро он объявится у кого-то. Такие вещи не исчезают и не теряются.
- Ты же принес его сегодня, - подозрительно произнесла Ветта. Артур нехотя, через силу, улыбнулся.
- Это была подделка. Просто ювелирное украшение. Ротозеи стоят в очереди на новые души, отпихивая друг друга локтями. Стояли… Словом, они бы уничтожили меня, порвали в клочья, если б я им признался, что отдал его Элизе и потерял. А так был шанс, что Второй его починит… ну, по крайней мере, гнев Ротозеев он принял на себя.
- Ах ты, хитрый ублюдок, - прошептала его поверженная противница. - Уничтожат!.. Кто мог тебя уничтожить? Старый вор, о котором ты отзываешься с таким пренебрежением? Ты профукал общую вещь, общее спасение, и хотел выкрутиться из ситуации?! Как же ты мог предать всех нас, всю Гильдию?!
- Помолчи-ка, - одернул ее Артур. - Я эту вещь не Первому отдал. Я ее отдал на время другому человеку. В моих руках наперсток больше не работал. А другие руки - не ваши, ротозейские и жадные! - могут с него проклятье снять. Он снова может начать приносить удачу. И тогда-а… ах, жаль, вора с нами больше нет! Но ничего. Наперсток себя еще проявит. И тогда он будет наш снова. Мы пошьем себе новые души и разбежимся по-мирному. Это давно надо было сделать, и бежать как можно дальше, и отсюда, и друг от друга, но мы слишком быстро поверили, что Демоны навсегда покинули этот мир.
И тут Артур был абсолютно прав. Наперсточек отыскался очень быстро, и имя его владельца передавалось из уст в уста с дрожащей завистью, ибо отец Элизы, удравший от Ночных Охотников, не нашел ничего умнее, как забиться в самый дурной притон и обыграть половину шулеров города.
Удача была к нему так благосклонна, что на радостях он позабыл обо всем - и то том, что дома его может поджидать Демон, и о том, что с его дочерью торится что-то неладное и непонятное. Ее будущая свадьба больше не интересовала почтенного джентльмена. Он явился домой после загула счастливый и хмельной от радости. Его карманы были полны золотых монет, за пазухой плотным свертком лежали бумажные денежные купюры, а на плече усталый и довольный игрок тащил узел из крепкой скатерти, в котором чего только не было. И бумажники, проигранные вместе с содержимым, и карманные именные часы, и украшения дам, и солидные перстни джентльменов. Даже самые изящные и модные драгоценные булавки для галстуков папаша Элизы не побрезговал забрать у проигравшихся.
Выигранные сокровища вскружили его старую голову. Он был слишком богат и не слишком расточителен; и пусть то, что он выиграл, было лишь небольшой частью сокровищ, которыми он обладал, однако, это досталось ему совсем без труда. И эта легкость совсем свела его с ума.
Рассыпая свою добычу по столу, зарывая руки в монеты, почтенный джентльмен хохотал и представлял, как выиграет и прикарманит весь город, да что там город - весь мир! Мести Демонов, в частности Первого, он почему-то не боялся. Ему казалось, что в любой момент можно будет убежать, скрыться, как он проделал это с Тринадцатым. Ему и в голову не приходило, что перед Тринадцатым за него вступилась дочь, и тот просто не стал его преследовать.
К тому же, у старого джентльмена была недурная волшебная палочка. Он носил ее, пряча под одеждой, так, что только кончик ее ручки, украшенный вспыхивающим алмазом, было видно рядом с цепочкой от часов. Поэтому точно никто не знал, сколько уровней магии на нее было нанизано, за деньги ли или в соответствии с талантами мага. Но сам-то владелец этой палочки твердо был уверен, что она вытянет его из любой передряги, стоит только покрепче ухватиться за ее удобную ручку.
Глава 19. Первый
С утра Элиза проснулась в доме Артура, в роскошной спальне, в широкой постели под пышным балдахином. На прикроватном коврике спала черная псина, одна из Ночных Охотников, что охраняли ее покой.
Эрвина рядом не было, зато где-то за дверями слышалась музыка, задумчивый рассказ гитарных струн. Элиза спешно высвободилась от теплых объятий одеяла, накинула на плечи парчовый шуршащий халат, и, приглаживая волосы, поспешила на звуки музыки.
Но это был не Эрвин; в разгромленной столовой, где вчера состоялся бой, на длинной скамье сидел Первый и что-то наигрывал на гитаре.
Он был непривычно расслаблен, из его черт пропало фанатическое, напряженное выражение, алые глаза не горели зловеще, он даже распустил тугой ворот своей черной одежды. Он хмурил белесые брови, наигрывая красивую мелодию, и Элиза почему-то подумала, что он вспоминает Второго, и жалеет его по-своему. Но никому и ничего по этому поводу не скажет. Гитара в его руках всхлипывала и шептала что-то романтичное и легкое, сам Первый посасывал длинную изящную трубочку с костяным мундштуком, а на столе стояла початая бутыль с красным вином и бокал.
– Ты куришь?! – отчего-то изумилась Элиза. Сама мысль, что Демоны могут быть подвержены порокам точно так же, как люди, здорово удивила ее. Первый насмешливо глянул на нее исподлобья и усмехнулся, показывая крупные красивые зубы.
– Я весь соткан из греха, – ответил он, паясничая по своему обыкновению. – Я всегда курил. Даже когда был слишком молод, и запах табака смешивался с моим запахом, с запахом молока.
Он снова усмехнулся, видимо, сам удивляясь своему несносному характеру.
– А Эрвин где?
– Я же говорил, – нудно произнес Первый. – Когда в нем слишком много силы, ему необходимо избавиться от ее части. Иначе это скажется очень губительно на всех нас… Нас он оставил сторожить тебя, а сам пошел… проветриться.
Элиза присела рядом с Первым, вслушиваясь в его игру.
У Первого при ближайшем рассмотрении оказались очень приятные, спокойные, тонкие черты лица, нос с легкой горбинкой, изящной формы кисти, тонкие запястья. На правой руке поблескивал массивный перстень. Такие надевают обычно главы орденов, используя его в качестве личной печати.
Белоснежная грива волос лежала на его плечах свободно, и Элиза никак не могла отделаться от мысли о том, что она Первого где-то видела. Ей казался знакомым его четкий профиль, тонкие, упрямые, плотно сжатые губы. Даже странно было, что этот тонкий, худощавый молодой человек когда-то был паладином, бесстрашно и одержимо воевал, был неоднократно ранен, но не выпустил меч из рук.
