– Это прекрасно! – хищно выдохнул Первый и рассмеялся рокочущим зловещим хохотом. – Ты не представляешь, какой подарок сделала мне!
Он снова ухватил ее за шею, привлекая к себе, и Ветта заскулила, получив второй в своей жизни головокружительный поцелуй от Первого.
– А ты точно демон? – прошептала она, когда страстная ласка закончилась, и душа ее, отлетевшая было к небесам, вернулась обратно.
– Точнее не бывает, – усмехнулся Первый.
– Это очень жаль, – вздохнув, произнесла Ветта, не смея раскрыть глаз и вернуться в действительность из страны мечты. – Я, пожалуй, осталась бы с тобой навсегда…
Первый расхохотался, пальцы его разжались.
– Это невозможно, – ответил он, слегка подтолкнув ее к решетке. – Ну, иди. Не то сейчас я покажусь тебе не таким уж милым.
В голосе его раздалось раскатистое рычание зверя, и Ветта, мигом позабыв о своих сладких мечтах, с визгом рванула к сломанному забору. Первый проводил ее взглядом, проследил, чтобы она беспрепятственно миновала магическую преграду, установленную маркизом вокруг своего дома, и отер ладонью губы, все еще помнящие поцелуй с Веттой.
Медленно и печально взошел он на мост через черный ручей. Внизу, в темной воде, лениво шевелились огромные толстые сомы, выискивая корм на дне. Крохотный сверток с хрустальным сердцем упал в черные волны почти без всплеска, и вода тотчас накрыла его.
– Покойся, – произнес Первый, глядя, ка в воде исчезает золотая вышивка на лоскуте ткани. Он не умел говорить длинных пышных речей, но в этом слове было все, что он хотел сказать.
Покоя. Наконец-то. Подальше от жадных человеческих рук.
Огромный сом плеснул в воде, его шкура вдруг стала яркой, золотой, и Первый пожал плечами.
– Может, рыбы окажутся лучше людей….
Однако, больше медлить было нельзя. Сила итак уже рвалась из его души. Первый яростно растерзал ворот, добираясь до ошейника, ухватил почти незаметную тонкую цепочку, и несколько раз дернул ее, чтобы там, на другом конце, поняли – время пришло.
Глаза его разгорелись безумием, когда он, наконец, позволил магии овладеть своей душой.
Рев пронесся над притихшим садом, и Первый, на глазах становясь массивнее, порастая белой шерстью, быстро пошел в сторону дома.
Глава 23. Элиза и Эрвин
Оставшись наедине, Элиза и Эрвин долго молчали. Им все еще слышались грозные шаги Первого, идущего навстречу своей силе и боевому безумию. И теперь, стыдясь даже посмотреть в глаза Эрвина, она подумала – а верно ли она поступила, спуская ту силу, что контролировать не в силах?
– В силах, – возразил ей Эрвин, угадав ее мысли. – Он же дал тебе поводок. Во что бы он ни обратился, ты сможешь укротить его… главное, не бояться. Не бойся. Я помогу и объясню…
Так же безотрывно и спокойно глядя на Элизу, оробевшую и испуганную, Эрвин рванул ворот своей одежды, обнажая шею, и так же, как Первый, надел на себя ошейник, надежно застегнув его и протянув цепочку, тянущуюся от него, Элизе.
– Мы не оставим его одного, – сказал Эрвин. – Не оставим. Он, может, и будет рад, погибнув в безумной драке, да только я этому рад не буду.
Уголки губ Элизы дрогнули, на глаза навернулись слезы.
– А Первый уверен, что ты не прочь избить его, что ты его ненавидишь…
– Может, так и было, – задумчиво произнес Эрвин. – Но кроме ненависти есть еще кое-что. Первое, чему он научил меня – это собственное достоинство, гордость и ценность своего слова. Когда-то я назвал его братом и обещал поддерживать во всем, как бы это трудно ни было. Невыносимо трудно. Невозможно. Даже на костре. Если сегодня я отступлюсь, я предам самого себя, ценность моих клятв будет ничтожна, и я превращусь в ничего не значащего лжеца и труса. Трудно нести ношу, которую он возложил на мои плечи, но не нести – значит, признать, что ни на что не годишься.
– Ты сказал так много слов, – улыбнулась Элиза, касаясь легко его щеки, – вместо того, чтобы просто сказать, что он дорог тебе как брат. Как наставник. Как друг.
– Да, – хрипло произнес Эрвин. Это признание далось ему нелегко, слова словно жгли ему язык, и он точно так же, как Первый, рванул удушающий его ошейник. – Он сумасшедший, но он мой брат. И только я могу удержать его, когда он идет на верную смерть. Удержать и охранять.
Элиза чуть качнула головой.
– Он не сумасшедший, – ответила она. – Он настоящий глава ордена. Такой, каким и должен быть. Он толкал Инквизиторов на тяжелые и по-настоящему невыносимые поступки, но сам он совершал их первым. Без обмана.
– Откуда столько восхищения этим нечестивцем в твоих словах?! – ревниво воскликнул Эрвин. Его ладони обняли талию девушки, он склонился над нею, заглядывая в глаза, и во взгляде его плескалась жгучая ревность. – Он никому еще не принес счастья, только разрушение! И отчего-то женщинам нравится это в нем больше всего! И ты… ты тоже попалась на его обаяние? Даже думать о нем забудь! Ты мне предназначена, ты моя!
Эрвин подхватил девушку на руки, заставил ее обнять его ногами, прижал к себе крепче.
– О, господин Демон, Эрвин, Тринадцатый! – вкрадчиво проговорила Элиза, глядя на гневно сжатые губы возлюбленного, на его сдвинутые брови, на трепещущие ноздри. – А ты, оказывается, ревнив?
– Ты не ответила на вопрос! – яростно повторил Эрвин, жадно стискивая ягодицы Элизы, поглаживая прильнувшую к нему девушку с куда более откровенным желанием.
– А ты, Эрвин, – шепнула коварно Элиза, всматриваясь в синие глаза Демона, – ты кому принес счастье? Была такая женщина?
– Тебе, – с вызовом в голосе произнес Эрвин, уклоняясь от ответа на второй вопос. – Разве нет? Разве разделенная любовь, страсть – это не счастье?! Если бы я знал, кого благодарить за этот бесценный дар, я отблагодарил бы его ото всей души!
– Да, да, – поддразнивая Эрвина, ответила Элиза. – Первый так и говорил, что раньше ты не понимал, что такое любовь, и не делил жизни, чувств и постели с предназначенной тебе женщиной…
– Да что ж это за проклятье! – рыкнул Эрвин, сходя с ума от ревности. – Я вытрясу из твоей головы все мысли о нем!
Он отнес Элизу в ту самую спальню, которую она покинула совсем недавно, и опустил ее в постель. Порывисто сорвал с плеч черную кожаную одежду, бросил на пол. Туда же отправилась и его сорочка, и Эрвин, огромный и тяжелый, как скала, приблизился к Элизе, навис над нею, глядя на нее одержимым взглядом.
– Пожалуй, Первый иногда говорит очень верные вещи, – пробормотал он, лаская широкой ладонью нежное лицо девушки, ее подрагивающую шею, ныряя в вырез ее парчового халата. – Нет ничего слаще, чем делить свою жизнь с той женщиной, что предназначена тебе. Только тебе.
Он рывком распахнул на Элизе халат, жадными губами прижался к ее губам, чувствуя под своей ладонью трепет ее тела.
