Последние слова она выкрикнула с отчаянием, которое так не вязалось с угрозами, которые она выкрикивала, и Тристан только отвернулся от нее, зло скрипнув зубами и в очередной раз попробовав на прочность магические путы.
- Нет?! - зловеще выкрикнула Жюли и решительно шагнула вперед.
Недрогнувшей жестокой рукой она повернула хрустальную линзу, что висела над Тристаном, и ослепительный поток света ударил прямо в его глаза.
Тристан зашипел, жмурясь, отвернул лицо, но света было много, он сверкал в белых волосах инквизитора, стирал темные тени морщин у зажмуренных глаз.
Белая кожа легко вспыхнула красным, солнце, от которого он когда-то прятался в прохладных коридорах королевского дворца, причинило Тристану боль. И Жюли это почувствовала так же ясно, как если б больно было ей.
- Не могу, - с изумлением прошептала она. С ее приклеенных пушистых ресниц покатились горошины прозрачных слез. - Видит небо, я не могу тебя замучить!
С ревом она выронила свой грозный осколок зеркала, бросилась к Тристану, ладонями ухватила его голову за виски и покрыла все раскрасневшееся лицо частыми поцелуями. Он отворачивался и брезгливо морщился, а она рыдала и нежно целовала его неприятно изогнутые губы.
- Все равно ты мой! - рыдала она, больно раненная его упрямством. - Мой, мой! Сейчас ты мой!
Однако, разлука их была уже близка.
Она зловеще и торжественно гремела на хрустальном мосту; магия несла ее, и с последним поцелуем Жюли в клетке с хрустальным алтарем оказалась Софи, догнавшая своего Тристана.
Увидев, что происходит, услышав плач Жюли и ее просьбы, Софи впала в какой-то яростный раж.
- Ах ты, потаскуха деревянная, - прорычала она, налетев на Жюли. - А ну, убери от него свои сосновые руки!
- Он мой, поняла, ты!.. - словно обезумевшая, заорала Жюли, ухватываясь за одежду Тристана, словно кошка, впившаяся я добычу. - Я не отдам тебе его! Не отдам! Я скорее спалю его, но не отдам никому!
- Я тебе спалю, - зло прорычала Софи.
Она впилась в загривок кукле, ухватила ее за волосы и рывком стащила с Тристана, свалив ее на пол, словно куль с тряпьем.
Жюли заверещала, прижала руки к щекам. По ее фарфоровому лицу пробежали синие тени вен, на миг проступили зеленоватые пятна тления, черные тени залегли под глазами. Задыхающаяся в цепком захвате рук Софи кукла стала такая страшная, что Софи с испугом откинула ее прочь и посмотрела на свои руки, будто ожидала увидеть на них те же отметины дурной смерти.
Но ее руки были чисты; а страшные отметины, поразившие Жюли, были проявлением проклятья, которое навесил на ее шею Ричард. Оно действовало на Жюли потому, что магия Тристана оживила ее.
И Софи, поняв это, снова бросилась в бой.
Обеими руками она ухватила Жюли за лицо, словно желая ладоням стереть ее красоту, ее фарфоровую прозрачность кожи, ее яркие глаза. Жюли заверещала от боли, лиц ее позеленело и ссохлось, как у мумии. Она пыталась сопротивляться, отталкивала Софи обеими руками, но те тоже высыхали, темнели, превращаясь в сухие плети. И после непродолжительной борьбы Жюли совсем ссохлась, обессилела, а от сильного толчка - упала, и вдруг со звоном раскололась, раскрошилась на тысячу черепков и замолкла навсегда.
И только-то от нее и осталось, что несколько деревянных деталек, глаза из драгоценных камней, жемчужные зубы, за громко тикающее, как часовой механизм, сердце, упрятанное где-то в складках платья.
Но и его Софи заставила замолчать, несколько раз ударив по нему каблуком.
- Помогите мне освободиться, Софи, - подал голос Тристан.
Трясущимися руками Софи прибрала растрепавшиеся волосы, боясь глянуть в его сторону.
- Я не могу вас коснуться, Тристан, - тихо ответила она. - Вы же видели, что с ней случилось. С вами произойдет то же самое.
- Возьмите мой меч. Он лежит около меня. Или нет - осколок зеркала побольше. Перебейте путы. Если нет - отсеките мне руки и ноги.
- Боже, что такое вы говорите?!
- Китти вернет их на место, не переживайте. Ну, смелее!
- Нет, ради святой магии, Тристан! Не просите меня отсекать вам руки и ноги!
Софи дрожащими руками нащупала меч среди осколков зеркала.
- Я попробую перерубить эти путы, - пробормотала она.
Инквизиторский меч был непривычно тяжел и холоден в ее ладони. Софи подняла его и, размахнувшись, ударила по путам, удерживающим руку Тристана. Магические путы ответили ей хрустальным звоном, но повредить их не удалось.
- Софи, это оружие не рубит и не режет. Это эсток. Он лишь колет. Вам вряд ли удастся использовать его вместо топора. А чтобы наколоть эти путы, вам недостает опыта. Возьмите осколок зеркала.
Софи, сжав зубы, чтобы не разрыдаться в голос, снова подняла меч Тристана и ударила по путам изо всех сил, надеясь, что силы удара все же хватит, чтобы если не перерезать, то уж перешибить. Меч вибрировал в ее руке от сильнейшего удара, ладони стало больно. Но путы не подались.
- Зеркало, Софи.
Она не выдержала - заплакала, глядя на белоснежную кисть, крепко схваченную, и на уже порядком истерзанное путами запястье.
- Резать?! - в ужасе всхлипнула она.
Больше всего на свете ей хотелось припасть к его ладони губами, залечить боль на разодранной в кровь коже поцелуями. Но и этого она была лишена; печальной судьбы на краткий миг ожившей куклы Жюли она не желала Тристану.
- Режьте.
Софи зажмурилась, слезы брызнули с ее ресниц градом, она замотала головой, прогоняя прочь жуткие кровавые видения.
- Вы с ума сошли, Тристан! Я не могу причинить вам боли! Не могу…
Она в отчаянии откинула его меч и с криком ухватила обеими руками путы, пытаясь разорвать их. Магический медальон, тревожно поблескивая, болтался на цепочке, блестя магическим глазком.
- Ну же, - рычала Софи, багровея, прикладывая все усилия, собирая в себе все крупицы магии. Ладони ее саднили, ободранные в кровь. Смертельная магия медальона заструилась по ее пальцам, впиталась в путы, и они превращались в черные обычные веревки с музыкальным хрустальным звоном. Медальон вспыхнул еще раз, особенно ослепительно, и путы под руками Софи подались, стали с треском рваться, расползаться, как гнилые черные нитки.
Софи кричала от напряжения и ярости, рвала и дергала, пока под ее руками волокна магических пут не разошлись, а Тристан, нетерпеливо дернув рукой, помог ей оборвать первую веревку.
- Я сделала это! - выдохнула Софи, кое-как разгибая окровавленные пальцы. - Я смогла!..
- Софи, у вас кровь.
- Это ерунда! Я всего лишь ободрала пальцы. А это не то же самое, что лишиться руки!
Она перешла к другой руке Тристана, схваченной путами, и яростно вцепилась в них.
