Ричард катался по полу бесформенным слизнем, пища и цокая, как летучая мышь. Густав отер пот со лба. Все его тело содрогалось от ударов сердца, которое не билось так отчаянно и сильно никогда, рубашка была изодрана так, что сквозь прорехи можно было пересчитать все его ребра.
- А ты смелый, юный инквизитор Густав, - заметила кокетливо Китти, рассматривая потрепанного мальчишку. - Почти как мой папа. Ну, и рогатиной… я не слышала, чтоб демона можно было победить одной только рогатиной.
- Так его победила ты, а не я, - заметил Густав, краснея, однако, от похвалы. - Ты его сшила.
- А ты его ранил, - заметила Китти, танцующей походкой приближаясь к Густаву. - Если б я его не сшила, он все равно бы сдох, истек кровью. Смотри - он затих.
Густав глянул на Ричарда - и коварная девчонка, незаметно подкравшаяся к нему, привстала на цыпочки и чмокнула его в расцарапанную щеку.
Поцелуй, полученный от инквизиторовой дочери, пробудил в Густаве зверя. Голова его охмелела; он обхватил Китти длинными руками, приподнял и влепил ей сокрушительный по своей страстности поцелуй прямо в губы, неумелый, но пылкий.
- Густав, Густав, - зашептала Китти, посмеиваясь, отстраняясь от пылкого оборотня, упираясь руками в его грудь и слыша, как колошматится от восторга его сердце. - Ну, хватит. Не то папа тебя убьет.
- Пусть! - выпалил Густав и снова потянулся к Китти.
- Нет, не пусть, - возразила она. - Я… не хочу, чтобы он убивал тебя.
Густав нехотя, с явным сожалением отпустил Китти, и та отпрянула, заливаясь румянцем и пряча взгляд, как только ее ноги коснулись пола.
- Давай посмотрим, что он тут сторожил, - произнесла Китти. - Не зря же он тут сидел. Демоны никогда не сидят на пути просто так.
Густав кивнул. Он подобрал свою рогатину и ткнул ею в пылающий камин. Полетели искры, рассыпались алыми углями поленья, и в пылающем аду камина Китти и Густав увидели комнату и мельтешащие в ней тени.
- Да это же мадам Софи! - выкрикнула Китти. - Густав, это выход! Он сторожил безопасный выход!
Густав не стал спрашивать, что делать; рогатиной он разворошил жар, раскидал горящие поленья, и Китти первая сунулась в открывшийся лаз.
Глава 12
Все тело Софи болело, изъязвленное молниями. Боец она была неумелый, потому что на ум ей приходили только защитные заклятья и возвращающие. Да, она могла вернуть Эбигейл ее зло, но сначала должна была сама вытерпеть всю силу и всю боль, что они приносили.
«Но это того стоит, - уговаривала себя Софи, дрожа и упрямо наставляя на мертвую ведьму палочку. - Это ведь моя душа… это сама я».
Эбигейл посмеивалась, приделывая руку на место.
- А ты неплохо держишься, - издевательски сказала она Софи. - Пожалуй, в тебе осталось много от прежней, упрямой Софи. Твой инквизитор на это и купился; характер ничем не скроешь.
- Отдавай то, что принадлежит мне! - рыкнула Софи угрожающе.
- Забери, - рассмеялась Эбигейл.
Софи снова взмахнула палочкой, но ее удар был отражен, и мертвая ведьма вернула ей ее удар, словно влепила сокрушительную оплеуху. Софи со слабым вскриком упала, но почти тут же поднялась и снова наставила на Эбигейл палочку.
- Отдай, - упрямо произнесла она хриплым голосом. И снова заработала увесистую магическую плюху. Эбигейл, неторопливо приближающаяся к ней, негромко рассмеялась, с удовольствием рассматривая поверженную истерзанную сестру.
- Забери!
Казалось, эта игра могла длиться бесконечно - упрямое «отдай!» и беспощадное избиение. Софи была почти без сил и поднималась уже с явным усилием, шатаясь, упираясь руками в пол, усыпанный битыми зеркалами. Эбигейл торжествовала; ей нравилось упиваться молчаливыми страданиями сестры, и лишь поэтому она не убивала ее быстро.
Но вдруг из ниоткуда, буквально из пустоты, с воинственным воплем вылетел Густав, маниакально сверкая глазами, с рогатиной наперевес. На старте он набрал неплохую скорость, и потому ему удалось с легкостью подцепить мертвую ведьму на рога своего оружия и, оттащив ее от Софи, с грохотом шмякнуть об пол, пришпиливая, как бабочку булавкой.
Китти спешно чикала своими ножничками у алтаря, молча и деловито освобождая связанного отца.
- Вот, - пыхтела она, перерезая надорванную веревку на руке Тристана, - а ты меня хотел отправить обратно. Чтоб ты без меня делал?!
Тристан молча дернул рукой, нетерпеливо обрывая остатки волшебной связи, и уселся на хрустальном алтаре. Ноги его все еще были схвачены веревками, но оружие у нег было припрятано в левом рукаве - инквизиторский жезл, которым Тристан не пользовался уже давно.
Он вытряхнул его, словно опасную змею, словно нечто, что может навредить единым прикосновением, и резким движением направил его в сторону Эбигейл. Не было ни вспышки, ничего - лишь рябь пошла по воздуху, словно тот закипел от полуденного зноя.
Но Эбигейл, прибитая рогатиной неугомонного оборотня, яростно сопротивляющаяся, вдруг заорала, сморщилась, как скомканный в ладони лист бумаги, и исчезла, как разнесенный ветром пепел. Только-то и осталось от нее, что пояс из веревки, на который было прикреплено всяческое ведьмино добро, и склянка с частичками души Софи.
- Вот, - пропыхтел бравый оборотень, выдергивая из раскрошенных досок пола рога своего излюбленного оружия, - один взмах, и нечисти нет… а мы бы тут возились все вместе полчаса! Вот это я понимаю, мощь! Поэтому я и хочу быть инквизитором.
- Чтобы жезл был силен, им нельзя часто пользоваться, - глухо ответил Тристан, скрывая свою неловкость. - Этот жезл я не использовал добрую сотню лет. Иначе возился бы с этой ведьмой так же долго.
Густав галантно подал руку Софи, предлагая свою помощь, но она отвергла ее, поднялась сама, скрывая болезненную гримасу. Неспешно она отряхнула свое платье, ладонью отерла дрожащее лицо. Бой был выигран, и она осталась наедине со своим трофеем, с отвоеванной частью собственной личности. И ей стало вдруг страшно; она впервые подумала о том, что сейчас изменится. Превратится в кого-то другого. И не знает, будет ли новая личность добра и честна.
Китти торопливо резала веревки, удерживающие ноги Тристана. Слова Эбигейл обидными уколами всплыли в памяти - «даже ласки опытной развратницы-куклы его не соблазнили». Значит, она все ж успела продемонстрировать ему свои навыки?.. Она испытала укол ревности, хотя сейчас, кажется, глупо ревновать.
Тристан никогда не станет ее. И не разделит с нею жизнь.
Софи, подобрав его черный меч, безотчетным движением обернулась к алтарю, и вонзила его в хрусталь, меж ног Тристана, в опасной близости от его паха.
-Эй! - испуганно воскликнул он, нервно дернувшись.
- Мадам Софи! - округлив глаза, крикнула Китти, прекратив свое увлекательное занятие. - Поосторожнее с этим! Вы можете меня лишить возможности заиметь братиков… или еще пару десятков сестренок! Вы хотите обречь меня на одиночество? Это очень жестоко! К тому же, один ребенок в семье наверняка всегда избалованный эгоист. Я нуждаюсь в юных родственниках хотя бы в качестве инструмента воспитания!
