…Он тогда совершил первое убийство, хотя применимо ли к кукле такое понятие? Разбил одну болтливую бедняжку и украл ее сердце. Но кукол было много. И замолкала одна - тотчас же начинала говорить другая. Они говорили об обмане и подлоге.
Вот тогда Кукольник и его Кукла решили истребить все магические творения. Собрать все сердца.
Но Кукольник хотел закрыть им всем рты - а Жюли хотела иного. Она хотела жить, да и за себя опасалась. Вдруг создатель и ее приговорит? Он стал опасен для нее. Поэтому она выжидала момент, подыскивала способ избавиться от него.
Маленький паж, тот, что в шкатулке… именно он хранил всю историю, от начала до конца. Он помнил всех кукол по именам, он знал, какое сердце кому досталось.
После очередной пытки, долгой болезни и выздоровления он все рассказал мне, напомнил о каждом случае, когда отец со сладкой улыбкой являлся ко мне и говорил: «Ну что, Софи, готова ли ты сотворить чудо?», и о последствиях, что наступали после того, как я отдавала часть своей любви и души новому творению кукольника. Паж помог мне связать воедино мои странные болезни и потерю памяти. И я решила мстить за себя, за свой талант, на котором наживались мерзавцы, за свою изрезанную душу, за свое разоренное королевство кукол. Я ведь кукольная принцесса Софи, - она чуть улыбнулась. - Я заколдовала, спрятала мастерскую. Я призвала демонов, чтобы они охраняли оставшихся кукол и не выпускали отца из мрака. Он заслужил это наказание, он должен был бродить в темноте, в одиночестве, до конца своих дней! Но Жюли стащила у меня перстень, подчиняющий демонов, а я сама отрезала все свои воспоминания.
Глава 14
- Какая ужасная история, - произнес Тристан задумчиво. Его белоснежная рука лежала на его груди, улавливая стук его сердца, к которому инквизитор прислушивался с изумлением. - Спасти умирающего младенца и при этом едва не погубить своего ребенка!.. Поистине, великое и ужасное бродят рука об руку.
- Я спас тебя!! - прокричал старик, трясясь от ужаса, потому что врать в лицо инквизитору он действительно опасался. А вот изворачиваться, пытаясь спасти свою шкуру - нет. - И я пытался все исправить!
- Исправить? - гневно выкрикнула Софи. - По-твоему, перебить несчастных, невинных магических созданий - это все исправить?!
- Это неправильно! - прорычал старик, пытаясь придать себе вид борца с нечистой магией. - Никому не дозволено пробуждать жизнь, кроме магии! Это грех - мнить себя выше всех людей, и грех - притворяться живым, когда ты… вещь! Кукла! Я всего лишь хотел, чтобы все куклы сделались теми, кем и являлись - игрушками без мысли в глазах! Хотел собрать все магические сердца и похоронить навсегда тайну оживления!
- Вместе с кукольными сердцами вы собирали весьма живые, - напомнил Тристан. - Например, сердце моей жены. И мое собственное - Жюли ведь его хотела себе?
- Хотела вставить себе в грудь и ожить! - подал голос Густав. - Я сам слышал!
Старик в алом плаще затравленно оглянулся на насупившегося мальчишку с черным мечом.
- Ах ты, мелкий ублюдок, - прохрипел он.
- Потише на поворотах, Кукольник, - осадил его Тристан. - Ублюдок здесь только я, не так ли? Итак, ты хотел убить меня? Но я человек. Живой человек. Я родился им. И жена моя была человеком. Матерью. Твои приспешники убили беззащитную женщину и оставили ее дочь сиротой. Это, по-твоему, благе дело во имя светлой магии?
- Но твое сердце тоже оживлено черной магией! - напомнил злобный старик. - И его надо было бы уничтожить первым!
Тристан усмехнулся.
- Но?.. Почему же не сделал то, что задумал? Руки коротки?
Старик метнул гневный взгляд на черный меч, который теперь с готовностью сжимал Густав.
- Ты рос негодяем и эгоистом, Тристан! Уж признай это! Я долго следил за тобой, когда ты был просто королевским бастардом, и когда стал инквизитором. А когда ты стал демоном, мое сердце едва не разорвалось от боли и стыда! И это сотворил я! Я дал тебе второй шанс, вторую жизнь, я вложил силу в твои руки! Как же мне не желать убить тебя? Как же мне не желать уничтожить сосуд греха и порока, который я создал?!
- Я жил свою жизнь, старик, - глухо ответил Тристан. - И она была нелегка и не проста. Но за все свои грехи я ответил. И от наказания не бегал.
- Но он изменился! Изменился! Он вырос, повзрослел, стал мудрее! Он самый сильный человек на свете, но он не озлобился, и власть ему не затмила разум! Он никого не казнит просто так! Мой папа, - яростно выкрикнула Китти, не выдержав потока оскорблений, который старик щедро отвешивал в адрес Тристана, - самый добрый, самый смелый и самый справедливый защитник людей! Он служит им! Он готов умереть за любого, и за каждого! И он никогда, - эти слова она выкрикнула с особой яростью, - никогда не делал больно своим дочерям, чтобы выглядеть сильнее их! Он никогда не калечил их и не ломал их дар! Он не выворачивал им пальцы, чтобы ни не превзошли его в магических талантах! Он никому не завидовал! Его сердце не золотое - оно самое живое, самое доброе и любящее!
- Это не талант и не дар, - взревел старик, брызжа слюной. - Это проклятье и бездонная кладезь грехов!
- Закрой свой рот, злобный поганый старикашка! - рыкнула Китти утробно и страшно, выступив вперед и вскинув руку, словно для пощечины.
Но ее ладонь не коснулась щеки старика; тонкая игла, зажатая в ее пальцах, безжалостно и точно ударила старику в нижнюю губу, побила ее, скрежетнула по зубам и выскочила в верхней губе, аккурат под белой щеточкой усов. Вторая рука девчонки в подаренной королем перчатке ловко щелкнула над лицом перепуганного старика пальцами-ножницами, и Китти так же молниеносно отпрянула, недобро усмехаясь.
Всего один стежок, но рот старика сросся точно посередине, и старый маг в гневе мычал, тыча пальцами в лицо, в сшитые губы.
- О, какое великолепное решение, - усмехнулась Софи, наставляя на отца свою волшебную палочку. - Он теперь не может говорить заклятья, а значит, нам легче будет с ним справиться! Вы же согласны, Тристан, что этот лицемерный праведник заслуживает самого сурового наказания?
- Достоин смерти, - глухо ответил Тристан, выпуская из рукава жезл. - Как жаль, что приходится поднимать руку на того, кто когда-то спас мне жизнь…
Старик мычал, стараясь разлепить сшитые губы, но не мог. В руках его была волшебная палочка, но, кажется, она не слушалась старика, не понимая ни слова из того, что он говорил.
Тогда старик выпустил ее из рук и выхватил из-под полы алого длинного плаща меч, тонкий, блинный и тоже черный.
- Помнится, такие мечи мой папаша раздаривал новоиспечённым аристократам, - усмехнулся Тристан, глянув на направленный не него клинок, пляшущий в дрожащих пальцах. - Ну, старый Кукольник, покажи, насколько ловкие у тебя руки!
Густав, ни слова ни говоря, перекинул черный меч Тристану, и тот не без щегольства отсалютовал старику, звучно вспоров воздух клинком.
