— Нормально все будет, не первый раз, — посмотрела на нее.
Жизнь Сони не удалась, наверное, еще больше моей. Единственный сын выгнал ее из квартиры, и теперь, будучи немногим за сорок, она выглядела гораздо старше. Работала фельдшером на скорой еще до прошлого года, а теперь, на мое счастье, перешла на полставки с обеда до вечера в приемный покой. И только поэтому у Сони была возможность помогать мне с ребенком.
— Послушай, может, все обойдется? — ответила она мне тревожным взглядом. — Ты и так еле справляешься, а начать все заново…
— Может, — закивала. Она меня не отпустит, а сказать ей, что боюсь за ребенка, я не могла. Как объяснить, что нашелся его папа-медведь, при мысли о котором меня бросает в пот от страха?
Он изменился. Очень. Те две ночи оставили после себя чувство какой-то глухой тоски. Чем больше проходило времени, тем меньше я помнила ужаса, что испытала в стенах его клетки. Оставалась лишь грусть и благодарность за то, что пытался смягчить ту реальность для меня. Но сегодня он показался мне зверем в человеческой шкуре. Злым, безжалостным и полным ненависти… Одна мысль о том, что он узнает о Роне, ввергала меня в панику. Я понятия не имела, как оборотень может отнестись к новости о ребенке от человеческой женщины.
Когда я поняла, что жду ребенка от зверя, подняла всю информацию, что была в доступе. Но, чем больше узнавала, тем меньше было желания выходить с Роном из тени. Будучи матерью-одиночкой, я имела все шансы исчезнуть с ребенком вовсе. По крайней мере, в сети было достаточно историй подобного рода. Нередко девушки влюблялись в мужчин другой расы, но не всегда истории заканчивались счастливо. Как правило, пара уезжала в резервацию. В городе такие пары жили редко, потому что у полукровок была нелегкая судьба среди людей. Но и появлялись такие дети с согласия обоих родителей. А тут — случайность…
Нет. Надо бежать.
— Сонь, все хорошо будет, — поднялась я и подхватила чайник с подставки, делая вид, что расслабилась. — Я подумаю, решим что-нибудь.
— Хорошо, — настороженно согласилась она. — Спокойной ночи.
Когда она ушла, я бросилась в спальню. Рон спал, раскидавшись на кровати по центру. Детской кроватки у меня не было, да и ставить ее было некуда. Но стоило мне сделать шаг, малыш открыл глаза и повернул голову в мою сторону. Не смогу же теперь уйти… Нет, он не будет плакать, но у меня не хватит моральных сил не подойти и не обнять. А потом случится молоко… и мы уснем с ним в обнимку. И плевать на все.
— Привет, — уселась на кровать, и Рон улыбнулся, дрыгнул ножками и восторженно зажурчал. — Не спишь… Ты мой медвежонок… — Я всхлипнула и протянула руки: — Иди сюда…
Щечка мелкого снова поцарапана, хотя ноготки обрезала еще вчера. Я осторожно огладила ее, и уложила малыша рядом. Он привычно вцепился пальчиками в грудь, но неожиданно замер, сосредоточенно глядя на меня. Эмоции маленького ребенка были настолько просты… но такое выражение лица я видела у него впервые. Он тянулся ко мне носом, как… зверек, принюхиваясь и настороженно моргая.
— Что, надо было маме отмыться, да? — проскулила я, чувствуя себя гадко. Но сын как ни в чем не бывало припал к груди и блаженно прикрыл глаза, причмокивая и урча. А я опустила голову на подушку и уставилась в стенку.
К черту все. Завтра же уезжаю к родителям. Ну не выгонят же они меня, в конце концов. А мать, может, поможет с ребенком… пока не узнает, что он — не человек. Я сжалась в комок вокруг сына и прикрыла глаза. Кто те безумные женщины, которые соглашаются добровольно принадлежать зверю? О чем они вообще думают? Я всю жизнь рвалась в город, а они бросают человеческую жизнь ради леса и природы? Или сердцу не прикажешь?
Измотанная мыслями, я забылась крепким сном.
Утром меня разбудило причмокивание и знакомое покалывание в груди — малыш самостоятельно завтракал.
— Какой ты у меня деловой, — улыбнулась на сосредоточенное пыхтение мелкого. — Ладно, пошли…
Я подхватила сына на руки и нацепила перевязь, устраивая его удобней. Рон привычно наблюдал за происходящим, не отрываясь от еды — как ставлю чайник и готовлю завтрак. Потом мы вместе посмотрели в окно на сидящих на ветках котов. Старинный дворик общежития отличался тишиной — здесь не парковались машины, не было шумных кафе на первых этажах и ничто не тревожило покой мрачных домов. Мне нравилось. И даже вчерашнее решение показалось поспешным в этой тишине. Рон уснул, умилительно посапывая.
Может, Эйдан больше не появится? Зачем бежать? А если не бежать, то нужно снова искать работу. Спохватившись, я отыскала мобильный и проверила счет. В первый момент мне показалось это ошибкой — такая внушительная сумма отобразилась в окошке баланса. Во второй ноги ослабели, и я опустилась на диванчик. Дорого обошлась зверю прошедшая ночь. Он что, серьезно? Он же мог просто подкараулить у клуба, запихать в машину и… Зачем он заплатил столько денег? Хотел унизить? Или попользоваться, думая, что я занималась этим каждую ночь? И вообще, откуда у него возможность платить столько за ночь?
А почему мне это важно? Я же не собираюсь ему ничего доказывать, главное — не видеть его больше.
— Надо уезжать, — пробормотала сама себе.
Только не домой. Может, в Дефорест? Пусть он меньше и провинциальнее, но не хуже Смиртона.
Не прошло и двух часов, а я уже привела себя в порядок, собрала небольшой чемодан и вызвала такси, чтобы ехать на вокзал. Но у подъезда меня ждал сюрприз: совершенно неподходящее авто перегородило выход из общежития. У дверей стоял сурового вида мужчина в костюме, сложив руки на груди.
— Мисс Пэрроу, доброе утро, — учтиво кивнул он.
— Вы ошиблись, — опешила я и попыталась дать заднюю, прижимая к себе Рона, но чемодан у меня тут же перехватил другой тип, а этот шагнул, подхватыватил под руку и повел к перекошенной скамеечке.
— Меня зовут Уиллард Коув, я работаю на Эйдана Ханта.
Стало понятно, что ошиблась здесь лишь я, решив, что Эйдан меня вчера отпустил. Ноги онемели, и я опустилась на скамейку, прижимая к себе спящего ребенка. Рон тихо сопел, не подозревая, в какую передрягу мы с ним попали.
— Чего вы от меня хотите? — подняла я глаза на мужчину.
— Мистер Хант попросил вас никуда не сбегать, слишком долго вас искали, — так же учтиво продолжал он. Но заинтересованный взгляд скрыть ему не удалось. — А сколько малышу?
— Простите, но это не ваше дело, — огрызнулась я, замечая в его глазах характерный блик. Оборотень.
— Это вы простите… — смутился он натурально.
— Почему я должна спрашивать мистера Ханта, — перебила раздраженно, — что мне делать? С чего он решил, что может мне приказывать?
— Вы — его избранная, — спокойно отозвался собеседник. — И очень важны.
— Тогда где он сам? — презрительно скривилась я, в тайне радуясь, что не вижу Зверя.
— Мистер Хант сейчас занят.
