А после того, как я разобралась со всеми делами, заверила проснувшуюся соседку, что ничего страшного не произойдет, если она останется в квартире одна, затем сбегала с радионяней в кармане до затопленной квартиры, где было сыро и разгромлено, и вернулась на этаж выше, я смогла с тяжелой душой, но свободным сердцем вызвать себе такси и позвонить маме.
Последнее было самым тяжелым, потому как мы обе знали, как отреагирует на мой переезд отец. Он приедет только вечером, но пугало это меня уже сейчас. И его решение будет последним, никто не станет спорить. Нам же оставалось уповать на его хорошее настроение, которое было практически таким же редким, как чистое звёздное небо в дождливую осень.
Такси приехало быстро, но само ожидание было мучительно долгим — брата сегодня не будет, а значит у меня есть все шансы спокойно поговорить с отцом. По крайней мере, я на это надеялась.
Ветхие пятиэтажки сменились частным сектором с одноэтажными домиками, из труб которых валил тёмный печной дым. Но и они закончились, выстроившись перед глазами «благополучным» районом, или «сиротским кварталом», как насмешливо именовал его папа: здесь были богатые особняки тех, кто ни в чём не нуждался. Кирпичные, бревенчатые, резные, в два или три этажа, с коваными балкончиками, созданные соревнованием соседей, у кого что дороже вышло. Как сюда затесались мои родители с их пятьюдесятью квадратными метрами — загадка века. Но именно так мы с братом смогли попасть в лучшую гимназию города, папа получил хорошую работу по знакомству с соседом, а я встретила Тёму.
Их дом, кстати, возвышался за три до нашего, сверкая идеально вычищенными тропинками в тротуарной плитке, полукруглыми ступенями у широкой входной двери, и светлыми глазами Галины Ивановны, пытающейся разглядеть меня из окна.
— Здесь, наверное, одна земля стоит, как весь я, — пробормотал таксист, разглядывая башенку на крыше у дома напротив родительского.
Отвечать я не стала, только указала ему на место остановки, схватила ручки спортивной сумки с детскими и моими вещами, и, покрепче прижав к груди сопящую Соню, открыла дверь такси.
— Я возьму её, — ловким движением отняла у меня ребёнка Артёмова мама, — Сонечка! Маленькая! Так выросла!
Я даже пикнуть не успела, да хотя бы выйти из машины, как она подлетела. Сейчас только видела её на втором этаже дома! Такую скорость развивать, это… м-да, наверное, стоило остаться у Тёмы — увидев всё это, а в особенности мой негатив при появлении той, кто именует себя бабушкой для чужой девочки, вышла и моя мама. Я закатила глаза, понимая, что именно сейчас начнётся.
— Галочка, заходи, не морозь малышку! — лилейным тоном пропела последняя, — и ты не стой, — махнула рукой на меня, уже подбегая к моей дочери и мурча ей что-то сюсюкающее.
Со мной даже в детстве так не было. Но я была рада тому, что у моей дочери теперь всё лучше, чем было у меня.
Сумку я занесла в дом, зная, что Соню сейчас разденут, уложат досыпать сладкие сны, в то время как я сама смогу присесть спокойно. Как не могла уже давно.
Так и вышло: дочь сопела в идентичной Артёмовой качалке, которую с собой как-то умудрилась принести Галина Ивановна, сами мамы пили чай, не забыв сунуть кружку и мне в руки, и обсуждая предстоящее сегодня вечером застолье. Они это называли «посиделками» в семейном кругу, вот только где они нашли друг в друге семью — оставалось тайной.
— Артёму я уже отзвонилась, не переживай, — заверила меня его мама, — на такой машине приехали! Могли бы и предупредить, что в гости едете с Сонечкой! Ой, а я же не рассказала… — продолжила она заговорщицки, — мне же Тёмушка машину купил! Я теперь и сама могу ездить. Такой молодец! Уж я прямо в восторге была!
У моей мамы от этого аж глаза загорелись. Практически буквально. И обратились они ко мне с таким громадным намёком.
Я не сдержала закатывания глаз.
— Тебе не нужна машина, мам, — решила сказать ей, — ты постоянно дома сидишь.
Она дёрнула губами. Но ответила за неё владелица завидного подарка:
— Как же не нужна? Я вот тоже не работаю, но в магазин съездить и… — она задумалась, — ещё куда-нибудь.
Мама закивала, найдя поддержку в той, кто поскорее желала стать бабушкой и забрать моего ребенка.
— И вообще, я теперь буду возить вас с Сонечкой в больницу! — гордо добила маму в её зависти женщина, — Артём же работает много, — она важно закивала, но опомнилась, — но на дочь точно время найдёт! Главное, что в достатке.
Моя мама от последней фразы практически на месте подлетела, введя меня в фазу сдерживания хохота. Спасло меня то, что она собралась готовиться к большому ужину, на который придет даже Артёмов папа.
Я была «счастлива», понимая, что сегодня меня будут сватать всеми силами, игнорируя тот факт, что я ещё не успела развестись.
Припрягать меня к приготовлению никто не стал, оставив сидеть рядом и смотреть в плоский телевизор на стене, который для меня был чем-то из разряда роскоши в последний год.
— Сонечку нужно будет покрестить, — донеслось до меня мамино из кухни за стеной.
Я напряглась.
— Не стоит, — неожиданно отрезала Галина Ивановна, — лучше пусть выберет сама, когда подрастет.
— Выберет?! — в ужасе прошипела мама.
Я приготовилась к скандалу.
— О, а ты не знала? — как ни в чём не бывало продолжила женщина, — мы не христиане. И Германн будет очень против крещения. Как и Артём.
Мама, кажется, была в шоке от её слов. Я же подлила масла в огонь:
— Я тоже против, мам.
— Скажи это своему отцу! — зарычала она на меня.
Я хмыкнула.
— Знаешь, раз уж ты меня женила без моего согласия, то скажи это дяде Герману или Тёме. Я на тебя посмотрю, — я закинула ногу на ногу, — и на папу заодно.
В ответ мне была тишина, прерываемая только болтовней телевизора.
— Обсудим это позже, — пошла на компромисс мама.
А если по-простому — слиняла от неудобного разговора.
— Сыночек, если честно, уже и место для церемонии выкупил, — шёпотом решила отвлечь её Галина Ивановна, — идеально для весны!
Очевидно, этого я по её мнению слышать не должна была, потому, наверное, и говорить ничего не стала, отвлекшись на потягивающуюся Соню, с которой у меня было время спокойно полежать.
И от этого жизнь казалась просто фантастически прекрасной. Несмотря на густые тучи над головой.
Глава 8
Артём приехал первый. Я была уверена, что он сбежит с работы так рано, как она ему позволит, из-за чего теперь мне было не скучно вдвойне — он забрал у недовольной меня вновь улыбчивую дочь, и теперь я была полностью свободна, потому и «обязана показать какая прекрасная я хозяйка» по субъективному мнению мамы. Плюсом было то, что мне разрешили делать всё сидя, а не сгибаясь в три погибели над столом.
