– Срок разрешения, выданного мне отцом Дезире, истекает
через три месяца. Тогда я должен буду предоставить отчет в своих действиях и
передать ей все деньги, которые у меня остались.
– А вы не в состоянии этого сделать?
– В том-то все и дело! – с озадаченным видом сказал Даттон.
– Хотя бы потому, что вся имеющаяся сумма оформлена как моя собственность.
Мейсон окинул Даттона задумчивым взглядом и сказал, опершись
на стол:
– Объясните мне откровенно, в чем состоит затруднение?
– Я сделал все, что было в моих силах, чтобы защитить
интересы Дезире. Сто тысяч долларов – это не так много, но, с точки зрения
небогатого человека, – это сумма значительная. Когда умер отец Дезире, она уже
якшалась с длинноволосыми молодыми людьми, которые не чистят ногтей и
принадлежат к идеалистам крайне левого направления. Они были не прочь
поживиться за ее счет, продолжая удерживать ее от себя на некотором расстоянии.
Дезире – девушка очень чувствительная, страдающая от одиночества и готовая вступить
в любой кружок подобного рода... Ее отец надеялся, что за четыре года она
научится лучше разбираться в жизни и правильно понимать людей.
– Ее отец оформил этот документ с целью защитить дочь от
подобных типов?
– Да! Его мысль заключалась в том, что я буду держать ее
кошелек в своих руках до тех пор, пока ее окружение не изменится. Это он дал
мне понять более или менее четко во время нашего последнего разговора перед его
смертью.
– Почему же вы не выполнили его волю?
– Потому что я считал, что было бы нечестно использовать те
преимущества, которые он мне дал. Я предпочел действовать так, как я вам
рассказал, надеясь, что ее друзья, пользуясь ее доверием в течение четырех лет,
поверят, что она растратила все наследство, и отойдут от нее сами собой.
– И чтобы добиться этой цели, вы пошли на риск сесть в
тюрьму?
– Я прошу вас помочь мне избежать такого исхода.
– Сколько вам лет?
– Тридцать два.
– А Дезире?
– Ей исполнится двадцать семь через несколько месяцев.
– И вы так ее любите?
– Что? Что вы говорите?! – воскликнул Даттон, вскакивая со
стула.
– Перед вами открывались отличные профессиональные
перспективы, ибо вы, по-видимому, человек весьма способный, но, чтобы защитить
Дезире от ловцов удачи, чтобы не дать ей стать жертвой, вы рискуете всем своим
будущим без какой-либо очевидной выгоды для себя. Мой дорогой, вы обращаетесь к
адвокату, а среди таковых дурачков мало. Поэтому не лучше ли для нас всех, если
вы скажете мне всю правду!
Даттон вздохнул, бросил сконфуженный взгляд на Деллу Стрит и
продолжил свою исповедь:
– Это правда, я люблю ее, я всегда ее любил, но в
создавшемся положении я ума не приложу, как я смогу ей в этом признаться.
– Почему же?
– Да потому что я для нее нечто вроде дядюшки, старшего
брата, в какой-то степени руководителя и наставника. Для всех этих бездельников
– ее друзей, – для всей этой грязной банды я нечто вроде престарелого пугала.
– Четыре года назад вам было всего двадцать восемь лет, –
заметил Мейсон. – Уже тогда вы добились больших успехов в своей профессии, и
мистер Эллис обратился именно к вам, он не стал искать более солидного и
опытного человека. Почему?
Немного поколебавшись, Даттон ответил:
– По правде говоря, мистер Эллис чувствовал ко мне большую
симпатию. Он полагал, что я смогу оказывать на Дезире благотворное влияние.
– Говоря просто, он надеялся, что если Дезире будет
вынуждена часто обращаться к вам, то волей-неволей она вами увлечется?
Даттон снова покраснел.
– Такая мысль приходила ему в голову, это верно... ему были
известны мои чувства к Дезире. Но результат получился прямо противоположный
тому, на который надеялся старый Эллис. Дезире видит во мне просто скрягу, а
разница между нами в возрасте представляется ей несоответственно большой.
– Значит, вы влюблены в нее примерно четыре года?
– Пять.
– И вы никогда ничего не говорили ей?
– Конечно, говорил, но в последние четыре года – нет.
– И как она реагировала на ваше признание?
– Она объявила, что я сам себя в этом убедил, что я не могу
быть влюбленным в нее по-настоящему. Что она предпочитает считать меня чем-то
вроде старшего брата, а если я снова об этом заговорю, это будет конец нашей
дружбы.
– И вы приняли ее ультиматум?
– Я решил подождать и посмотреть, чем все это закончится...
Мейсон перебил его, думая о своем:
– Эллис знал о приближении смерти?
– Да. Врачи дали ему восемь месяцев, но прогноз оказался
слишком оптимистичным, ибо он не протянул и шести.
– А как Дезире отнеслась к выданному вам документу?
– Отрицательно! Она была оскорблена, считая, что отец хочет
руководить ею даже из могилы. А она вообще не терпит никакого руководства.
– Ее раздражение обратилось против вас?
– Да.
– И вы решили, что, распоряжаясь ее имуществом так, как вы
рассказали, завоюете ее привязанность?
– Я думал только об одном: помешать ей оказаться добычей
искателей приданого. Вопреки всем моим усилиям, недавно на эту роль объявился
претендент – один из этих бездельников. Он хочет жениться на ней только ради
тех нескольких тысяч долларов, которые, по его мнению, останутся у нее от
наследства после окончания срока опекунства.
– И этот союз не вызывает у вас одобрения? – спросил Мейсон
с улыбкой.
– Если этот парень женится на ней, я не знаю, что сделаю...
Я способен его убить! – сказал он мрачно.
Мейсон задумчиво смотрел на него.
– Почему вы еще раз не сказали Дезире о своих чувствах? Хотя
бы для того, чтобы доказать ей их неизменность и надежность?
– Я предпочел ждать. Я надеялся, что со временем разница в
возрасте не будет казаться ей столь серьезной.
– Хорошо, – заключил Мейсон, – хорошо, что вы ничего не
скрыли от меня. Но у меня есть три требования. Во-первых, я попрошу подписать
чек на тысячу долларов в качестве аванса, во-вторых, вы напишете завещание на
все ценности, которые числятся на вашем счету, но фактически принадлежат Дезире
и которыми вы завладели только для того, чтобы сохранить их для нее. Тогда в
случае вашей смерти она не потерпит ни малейшего ущерба. Говорить ей об этом
необязательно.
