– Пошёл вон! – зашипел на него наездник. – Сию же минуту убирайся!
– Но господин Галопинский!.. – испуганно начал Максик.
– Вот вам! Слышите? – закричал директор и всплеснул белыми перчатками над цилиндром.
– Меня зовут Рысаковский, а не Галопинский! – рявкнул наездник.
– И сегодня четверг, нервотрёпщик, – ворчал директор. – Иди домой делать уроки.
– Но я же артист! – робко возразил мальчик.
– Новое дело! – вздохнул директор. – Час от часу не легче. Что же ты умеешь?
– Шнурки развязывать, – прошептал Максик.
Тут оба – и директор, и наездник – побагровели; казалось, их вот-вот хватит удар.
Наездник сжал кулаки:
– Ах вот как! Шнурки умеешь развязывать! Я это умел трёх лет от роду.
Директор пыхтел и сопел, как морж.
– Можно сойти с ума, – стонал он. – Умеет шнурки развязывать! Гениальный ребёнок!
– А ещё я могу отстёгивать подтяжки, – прошептал Максик со слезами в голосе.
– Довольно! Всему есть предел! – взвыл директор. – Это уж верх наглости!
– И галстук я умею развязывать, – продолжал Максик тихо и жалобно.
Тут наездник вскочил, схватил Максика за шиворот и стал трясти его изо всех сил.
Директор тоже поднялся, продолжая стонать.
– Всыпать ему как следует! – сказал он. – И выбросить вон!
– С огромным удовольствием! – заявил наездник и по всем правилам искусства положил мальчика к себе на колени. – Эх, жаль, очень жаль, что я не захватил свой новый хлыст, – прибавил он. И стал бить мальчика.
– Помогите! – заорал Максик, и крик его доносился до самой вершины купола. – Помоги-и-ите!
В этот момент на манеже появился профессор Йокус фон Покус.
– Кто это кричит так жалобно? – спросил он.
– Это я, дорогой Йокус! – крикнул мальчик. – Пожалуйста, спаси меня! Они меня не узнают!
Он вырвался из рук наездника, подбежал к профессору и, еле дыша, повторил:
– Они не узнают меня!
– Прежде всего спокойствие! – сказал профессор. Потом он посмотрел на мальчика и спросил: – Они тебя не узнают?
– Не узнают, Йокус!
– А кто же ты? – осторожно спросил профессор. – Дело в том, что я тоже тебя не узнаю.
Словно бездна разверзлась под ногами мальчика. Голова закружилась. В глазах поплыли круги.
– Йокус меня не узнаёт, – прошептал он. – Даже Йокус меня не узнал…
Слёзы ручьями потекли по его щекам.
Стало совсем тихо. Даже директор и Рысаковский молчали.
– Откуда же мне тебя знать? – спросил растерянно профессор.
– Но ведь я же твой Максик, – рыдал мальчик. В отчаянии он закрыл лицо руками. – Я же твой Максик Пихельштейнер!
– Врёшь! – раздался звонкий мальчишеский голос. – Максик Пихельштейнер – это я!
Большой мальчик опустил руки и в ужасе посмотрел на нагрудный карман профессора. Из кармана высовывался Маленький Человек и гневно размахивал руками.
– Пожалуйста, унеси меня отсюда! Я не люблю лгунишек!
– Дорогой Йокус! – крикнул большой мальчик. – Останься здесь! Останься со мной! У меня ведь только ты один на свете!
– Ну, Максик! – сказал профессор. – Почему ты так расплакался? Я ведь с тобой, я всегда с тобой! Тебе плохой сон приснился?
Максик широко раскрыл глаза. На его ресницах ещё висели слезинки. Но он видел над собой озабоченное лицо Йокуса. Он вдыхал запах ландышей и знал, что сидит в цветочном горшке на балконе своего номера. И всё опять было хорошо.
▼▼▼
Глава 13
Это был всего лишь сон. Разговор об изобретателе застёжки-молнии. Отчаянные ребята и закадычные друзья
– Правда это был только сон? – Маленький Человек облегчённо вздохнул. Словно камешек с его души свалился. – Ох, Йокус, милый, какое счастье, что ты меня опять узнаёшь!
– Я тебя не узнавал? Ну, знаешь ли…
– Да, это потому, что я очень вырос, – объяснил Максик. – Я был такого же роста, как все мальчишки моих лет. Но, кроме того, я был ещё и маленький, как теперь, и торчал в твоём кармане.
– Значит, ты был и Макс, и Максик одновременно? Здорово!
Маленький Человек рассмеялся. Правда, в горле всё ещё стоял комок. Но Максик знал, что скоро ему опять станет весело.
– Пожалуйста, возьми меня в руки, – сказал он. – Тогда мне не будет страшно.
– Кстати, на балконе довольно холодно, – заметил Йокус и вынул его из цветочного горшка. – Искупайся в мыльнице – и марш в спичечную коробку. Перед сном ты мне расскажешь, что тебе приснилось.
– Всё-всё-всё?
– Да, всё-всё-всё. От начала до конца. Потому что сон – дело хитрое. – Вдруг Йокус испугался: – Ты не голоден? Или ты во сне ел сосиски?
– Нет, – ответил Максик, – сон был совсем без еды. Но всё равно я сыт.
При свете ночника Максик рассказал свой сон. Всё до последней мелочи. О доброй фрау Хольцер и о том, как она чихала. О профессоре Ваксмуте, который оказался взаправдашним волшебником и превратил Максика сначала в великана, а после в обыкновенного школьника. Потом он рассказал о драке с мальчишкой с соломенными волосами. И о тумбах с глупыми афишами… О цирке, о директоре Громовержце и наезднике Рысаковском. И, наконец, о том страхе, который он пережил, когда к ним подошёл Йокус с Маленьким Человеком в кармане и даже не узнал его – настоящего Максика.
Йокус молчал довольно долго. Потом откашлялся и сказал:
– Вот видишь. Сон всё и выдал. Ты мечтал стать обыкновенным мальчишкой, вместо того чтобы оставаться самим собой.
Максик кивнул печально:
– Мечтал уже давно. Только никому не рассказывал. Даже тебе. Хотя я тебе всегда всё рассказываю.
– И вот, когда ты вырос, тебе стало жутко!
– Ага, – подтвердил Максик смущённо. – Ты как-то говорил, что надо кем-то быть и что-то уметь. А тут я вдруг стал никем и ничего не умел. Когда я рассказал директору и Рысаковскому, что умею развязывать шнурки, они смеялись надо мной.
– Просто ты стал большим, как все. Все умеют расшнуровывать ботинки. Но только один Маленький Человек делает так, что никто ничего не замечает.
– Это совсем немного, – сказал Максик.
– Немного, – подтвердил Йокус. – Но всё же лучше, чем ничего. Ибо кто на свете может много? Вот, например, некто, сидя в тюрьме, изобретает застёжку-молнию. Теперь она чуть ли не на каждом чемодане или костюме. Итак, изобретена застёжка-молния. Это много?
