– А если я… – начал Максик.
– Стоп! – крикнул профессор. – А мастером ты хочешь стать?
Маленький Человек покачал головой:
– Я хочу кусочек ананасного торта. Пожалуй, это всё, что мне нужно для счастья.
– Ты маленький обжора, – сказал профессор и заказал по телефону порцию ананасного торта, а для себя – рюмку коньяка. Потом он сел в своё пёстрое кресло и стал объяснять: – Случай действительно сложный. Ученик булочника учится делать то, что умеет делать его учитель – булочник. Ученик жестянщика учится делать то, что умеет делать жестянщик.
– А ученик мясника…
– О нём мы не будем говорить.
– Почему? – спросил Максик.
– А то тебе захочется жареной колбасы, – ответил Йокус. – Лучше остановимся на жестянщике.
– Хорошо. Значит, я буду учиться тому, что ты уже умеешь, – сказал Маленький Человек. – Но ведь этому я никак не смогу научиться! Ну как я смогу проглотить двадцать больших лезвий, а потом вытянуть их за нитку изо рта? Или, например, где мне взять такого маленького кролика, чтобы он уместился в моём цилиндре? Разве что в стране лилипутов, но ведь такой страны на самом деле нет! И потом, игральные карты, твоя волшебная палочка, и букеты цветов, и сигареты – всё это для меня слишком большие вещи.
Профессор кивнул.
– Я тебе уже говорил: случай сложный. Все ученики в мире учатся тому, что умеет делать их учитель, будь то ученик булочника, или жестянщика, или портного, или сапожника…
– Или мясника, – добавил Максик и захихикал.
– Да, и он тоже, – подтвердил Йокус. – Ты же будешь единственным в мире учеником, который будет учиться тому, что твой учитель не умеет и не может делать.
– Но ты можешь всё!
– Разве я могу спать в спичечной коробке? Или летать верхом на Минне по комнате?
– Ты прав. Этого ты не можешь.
– Или могу я, например, – продолжал профессор, – высунуться из кармана? Могу я по занавеске взобраться на карниз? Или пролезть сквозь замочную скважину?
– Нет, не можешь! Ой, сколько ты всего, оказывается, не можешь! Вот здорово!
– Здорово или нет, – продолжал профессор, – но это так. Ты ученик фокусника, а я твой учитель, и я научу тебя вещам, которых сам делать не могу.
На этом месте их прервали. В комнату вошёл официант. Он принёс коньяк и порцию ананасного торта. При этом он чуть не сбил с ног манекен.
– Вот те на! – воскликнул он. – Это ещё кто такой?
– Это красавец Вольдемар, – представил его Йокус. – Наш дальний родственник.
– Красивый малый! – сказал официант. – А фамилия у него есть?
– Фамилия его Чурбанн, – очень серьёзно ответил Максик. – Вольдемар Чурбанн.
– Чего только не насмотришься в гостиницах! – заметил официант. Он отвесил манекену поклон и, сказав: – Желаю приятно провести время в Берлине, господин Чурбанн! – вышел из номера.
Когда профессор выпил свой коньяк, а Максик, орудуя крошечной серебряной вилочкой, отломал кусочек ананасного торта, у них начались занятия.
– Недавно ты наблюдал, как я обвёл вокруг пальца директора Хинкельдея, – начал урок профессор.
– Наблюдать-то я наблюдал, да ровным счётом ничего не видел. Даже вот номер с очками. Я их заметил уже на твоём носу.
– А хочешь знать, как я этому научился? Ведь когда-то я тоже был учеником и должен был долго-долго тренироваться.
– На чём?
– На манекене, одетом в синий костюм.
– Правда? И на таком же красивом, как Вольдемар?
– Вольдемар куда красивее, – признался профессор. – Но мы не позволим этой сногсшибательной красоте сбить нас с толку. Кроме того, если ты каждый день будешь лазить по нему вверх и вниз, он, пожалуй, не покажется тебе таким прекрасным?
– Что ты сказал? – испуганно спросил Максик. – Каждый день лазить вверх и вниз?
– Да, сынок. От воротника до башмаков и от башмаков до галстука. Сверху вниз и снизу вверх, в карманы и из карманов. Проворно и быстро, как белка, и бесшумно, как муравей в тапочках. В общем, научишься. Ведь вы, Пихельштейнеры, знаменитые гимнасты.
– Йокус, а для чего мне надо этому учиться?
– Для того, чтобы ты мог помогать мне в цирке. Я буду приглашать в манеж очень достойных джентльменов и дурачить их ещё искуснее, чем делал это до сих пор.
– Тогда ты и я… нет, тогда я и ты… нет, опять не то… тогда мы с тобой будем шайкой разбойников.
– Вот именно.
– Ты атаман. А я кто?
– А ты – Невидимка Верхолаз.
Маленький Человек потирал руки. Он это часто делал, когда чему-нибудь очень радовался.
– Это годится для песни! – крикнул он. И тут же запел: – «Я Невидимка Верхолаз… на Вольдемара влез сейчас…»
– Ну а дальше?
– А дальше твоя очередь.
– Хорошо, – сказал профессор и запел: – «А после я и Йокус покажем… в цирке…»
– «Фокус»! – заорал Максик. – Теперь давай ещё раз с самого начала. Только как можно громче!
Профессор поднял руки, как дирижёр, и взмахнул ими, давая знак вступить. Они заорали в обе глотки:
Я – Невидимка Верхолаз…
На Вольдемара влез сейчас.
А после я и Йокус
Покажем в цирке фокус.
Маленький Человек восторженно захлопал в ладоши.
– Пожалуйста, споём ещё три или четыре раза. Очень хорошая песня получилась!
И они пели и пели до тех пор, пока в комнату не постучал официант. Он спросил озабоченно, не заболел ли кто из них или, не дай бог, оба сразу.
– Нет, мы совсем здоровы! – крикнул Маленький Человек.
– Мы просто спятили, – объяснил профессор.
Они медленно пропели ему свою песню, а потом спели её уже втроём.
Позднее в комнату вошла горничная. Она была ещё больше взволнована, чем официант. Но её тоже быстро успокоили. Теперь они уже пели вчетвером. Получилось что-то вроде концерта. Только немножечко хуже.
Вечером Максик, потягиваясь и зевая в своей спичечной коробке, сказал:
– Значит, это был первый день моего обучения.
– Да, и притом самый лёгкий, – добавил профессор. – С завтрашнего дня мы начнём работать. Потушите-ка свет, Невидимка Верхолаз.
– Слушаюсь, господин атаман!
Максик выключил свет. В окно светила луна. Красавец Вольдемар стоя спал посреди комнаты. Голубки Минна и Эмма устроились рядышком на его деревянной макушке. Конечно, это было не так удобно, как на шкафу, но зато что-то новое!
