– Какие же вы партнеры?
– Разве мы не пара?
– Какая же вы пара?
– Но мы согласны.
– Оставьте, ребята, нечего голову морочить!
Напрасный разговор. Никто нас понять не хочет. Никто в наше положение войти не хочет. Никто нам посочувствовать не хочет. Непонятые мы и отвергнутые. Выходят на ринг пары, а мы не пара. Не дают судьи нам подраться!
Прищурившись, смотрит на меня Азимов.
– Найдем, найдем тебе партнера, раз ты так стремишься, только не сейчас.
Молча оделись, вышли на улицу со средневесом, одинокие, с одинаковой сегодняшней судьбой, неполноценная пара, вовсе не пара, а недоразумение…
Дошли до угла, пожали друг другу руки и разошлись.
6
– Может, мне пока не ехать с разрядниками на соревнования? – спросил я у И-И. – Не так давно меня избили, как бы не повторилось.
– Когда это было, сто лет назад!
– Может, обождать?
– А ждать чего?
– Ну, потренироваться, подготовиться как следует, наверняка.
– Вот и потренируешься. В Кировабаде знаешь какие парни? Воздух там чистый, дышат ребята, как моторы, на винограде выращенные молодцы. Буйволиная закваска, только техники маловато. Имей в виду: если двинут, пропустишь удар – улетишь на небо, на облака к Христу, и останешься там отдыхать.
Смеется.
– Это мы еще посмотрим.
– Ого! Мне уже нравится! Этого я и ждал! Верно. Нечего бояться. Ты же не мешок, набитый опилками, а человек, не могут тебя безнаказанно бить, ни в коем случае. Защищайся и сам нападай – и порядок.
– Легко сказать!
– Пойми, нету у меня разрядников в твоем весе, ну нету! Неполная команда, потеря очков. Поработаешь, раз-раз – и порядочек, а может, и заденешь удачно – совсем хорошо. Со средневесом, помнишь, рвался, а теперь назад?
По всему, он не очень-то мне верил, но другого выхода у него не было.
– Там меня подвели, теперь тут…
– Я подвел?
– А то кто? С разрядником я проиграл жестоко на ваших глазах, и опять… Я не трушу, но не хочется мне проигрывать, идти по стопам Дубровского, а начало похоже. Мало шансов победить.
– А закалка, опыт?
– Весь дух из тебя вышибут, какая уж тут закалка!
– Настоящий боксер должен отдавать удары, а не получать. Не боец, у которого вся морда кривая.
– Вы же виноваты.
– Не те мне попадаются, не те!
– А мне не те противники. Не думаете ли вы, что я могу выйти с чемпионом мира?
– Глупо, брось, не дури, пойми реальную обстановку…
– Которая не очень-то реальная для меня.
По-честному, ехать, в общем-то, я собрался, для себя решил, но поговорить хотелось, а он нервничал. Еще бы! Команда разваливается, отсутствует средневес, а кировабадцы состав выставили полностью. Давай, Володя, или нам труба.
– Рокки Марчиано, – начал он мне в ухо, – никого на свете не боялся, никого на свете! Его руки прозвали пропеллерами. О нем говорили: «Подставить себя под его удары все равно что сунуть голову под вращающиеся пропеллеры самолета!»
– При чем здесь Марчиано?
– Подставить под твою правую… Ты понял меня?
– Чего подставить? – делал я вид, будто не понимаю.
– Голову! Чего же еще?
– Кто же мне ее, интересно, подставит, скажите на милость?
Он меня уговаривал изо всех сил, а я кривлялся.
– Нет, я не могу, я не могу, – заволновался он, – меня с ума сведут, не те мне попадаются!
– Кто вам сказал, что я не еду? – сказал я.
– А ты не говорил?
– Ничего подобного.
– Правда?! – Он кинулся меня обнимать. – А столько беспокойства, столько опасений!
– У меня никаких опасений, – сказал я, – только вперед! – Хотя опасения были. Слишком уж он меня вперед толкал. Как я ни любил это слово, но осторожность в последнее время появилась.
– Те мне попадаются! – заорал он. – Что надо!
– Вас не поймешь, – сказал я, – те или не те?
Он не слушал меня.
– …Полную команду выставим, боевой состав, «Спартак» родной, бакинский, славные ребята, талантливая молодежь…
«Талантливая молодежь» собралась на вокзале. Полная команда, благодаря мне. Впервые в жизни еду на республиканское первенство «Спартака». Впервые еду один, не считая военного времени, когда я сбегал на фронт и меня возвращали. Ответственные для меня соревнования, не хочется проигрывать, буду стараться. Все, что накопил, – выложу. Впервые легально оставил школу, законно пропускаю занятия, предъявив бланк с эмблемой физкультурного ордена Ленина общества «Спартак». Впервые сказал мне директор: «Милости просим, желаю удачи, забей голов побольше». Он спутал бокс с футболом. «Забью, – сказал я, – так и быть». Укатываю впервые, довольный и гордый доверием, – не пустая личность на этом свете, талантливая молодежь.
Гудки и свистки паровозов.
Столпились вокруг И-И.
– Все собрались?
Пересчитали – все.
– Айда в вагон!
7
Побродили по городу Кировабаду. Серьезные спортсмены. Иду вразвалочку, член сборной «Спартака». Едим мороженое, шутим и хохочем, задеваем девчонок.
Вернулись быстро, чтобы не устать. Горит тусклым, слабым красным светом лампочка в нашей комнатке. Обои старые, облезлые. Кровати железные, ржавые, «железная» обстановка.
– Шахматистов, – говорит Дубровский, – не поселят в таком подвале.
– Будто ты видел, куда шахматистов поселяют.
– Мой брат шахматист, он останавливается в отелях.
– А это что, по-твоему?
– Одно название.
– К шахматистам уважения больше, народ интеллигентный, культурные запросы, они головой работают, а не руками.
– Это ты руками машешь, а я головой работаю, – отвечает Дубровский.
– То-то у тебя голова всегда на полу оказывается. Помолчал бы.
Ребята хохочут. Бедный Дубровский, достается ему всюду.
– Прекратите! – говорит капитан команды, тяжеловес, толстяк Фазанов. – Спать охота.
Никому спать неохота, кроме него. Подтрунивают над Дубровским, но не зло. Что значит – все время проигрывать. Невольно думаю о себе. Если я проиграю, надо мной так же будут шутить, второй бой подряд, а там третий… Не хочется думать о плохом конце.
