– Копать-то сколько надо, с ума сойдешь, пока докопаешься.
– Представляешь, – говорю, – мы с тобой под шоссе копаем, а наверху люди, машины едут… а мы с тобой спокойненько вылезаем под носом у джигита и отряхиваемся…
– Что это ты все отряхиваешься? Возьми да отряхнись, вон весь в земле, – говорит Вовка.
– Да это я так, просто хорошая вещь – подкоп, замечательная штука в таких случаях, только отряхиваться успевай…
От волнения я и вправду каждую минуту отряхивался.
– А еще, – говорю, – навести бы на сторожа луч, от которого он стал бы, как волшебник, ме-едленно скакать вокруг завода.
– Мы сюда не мечтать пришли, а за оружием.
– Поди его достань, – говорю, – мало что пришли.
– Давай, давай, – смеется Вовка, – начни копать своей пяткой, а я тебе носом помогу.
– Нечего смеяться, раз ничего придумать не можешь.
– Будем ждать темноты.
– Много мы там в темноте увидим.
– Я слышал, с караульной вышки с завода прямо на свалку прожектор пускают. Светло как днем.
– А на караульной вышке часовой с винтовкой. И видит тебя как днем.
– Испугался?
– Не хватает, чтобы в меня свои стреляли.
– Пожалуй, верно, – согласился Вовка.
Вдруг он вскочил и заорал:
– Крыса! Смотри, большая крыса!
– Где крыса?
Вовка швырнул в угол камень, и оттуда выскочила страшенная крыса и – прямо на меня. Я отпрыгнул в сторону, а крыса заметалась.
– Кидай в нее! – орал Вовка. – Хватай палку! Бей!
Крыса носилась по сараю. Дверь была приоткрыта, и она не догадывалась туда выскочить. Вовка кинул в нее еще что-то, она рванула в сторону и пробежала мне по ноге. Я заорал и стукнул ее палкой. Промахнулся и попал себе по ноге. От боли взвыл, хромая, побежал за крысой, чтобы еще ударить ее со всей злостью, но она так же исчезла, как и появилась.
– Не видел ли, куда она прыгнула? – орал я.
– Она там! – орал Вовка. – Там!
Возможно, она выскочила за дверь, мы не заметили. Палка моя стукнулась обо что-то твердое. Я разгреб солому в углу, и то, что я увидел, заставило меня отшатнуться и закричать во всю глотку:
– Сюда!
Вовка был за сараем.
– Сюда, Вовка, сюда!
Под соломой лежали карабины и автоматы. Несколько карабинов и автоматов. Немецкие каски и пулеметная лента с гильзами.
– Скорей, скорей, – торопил я, – разгреби всю солому, ух ты, фью-тью-фить!
– Да здравствует крысеныш! – заорал Вовка, кидаясь к оружию.
– Откуда здесь все это?
– Мальчишки нанесли, бесспорно.
Карабины были без прикладов, только металлическая часть. В одном был затвор. Я щелкнул затвором, нажал курок. Есть щелчок! Просунул карабин в штанину через пояс. В другую штанину «шмайсер». Шагать тяжело, не разогнуть колен, да еще с боков руками придерживай. Спокойненько дойдем, не торопясь, никого не касается. Раздутые штанины не беда. Смотрю на Вовку – по карабину у него в штанине, «шмайсер» не взял – штаны у него узкие, не пролезает. Смешной вид, а что делать? На здешних мальчишек внимания не обращают, а в электричке, в городе с оружием в руках – обратят.
Никогда в жизни мне так ходить не приходилось. Посмотреть на нас со стороны – в обморок упадешь. Шаг за шагом – на прямых ногах.
Мальчишки нам все же встретились.
Ватага остановилась, и один из наших знакомых спросил:
– Ну как?
– Никак, – сказали мы вместе.
– Нашли? – спросил наш знакомый. Мы закивали головами в разные стороны.
– Прорвались? – спросил мальчишка.
– Куда?
– На свалку, куда же еще. Трудно было прорываться?
Мы опять закивали. Я сделал жалкий вид.
– Вас что, били? – спросил мальчишка. – Плеткой били?
Мы закивали головами, мол, били нас плеткой, да.
– А нас не били.
– А нас били.
– Ишь ты, а нас только гоняли.
– Кто гонял?
– Старик, кто же еще.
– Он нас тоже гонял, а потом как врежет! – сказал Вовка.
– А что у вас в штанах? – спросил один.
Врать было бесполезно. Не могли же мы сказать, что у нас в штанах ничего нет.
– Оружие, – сказал я.
– Вот это фокус, – сказал мальчишка, – оружие в штанах?
– А куда же нам его деть?
– Не в штаны же… – Мальчишки задыхались от смеха.
– Не в руках же нести.
– Выходит, в штанах? – Они опять захохотали.
Если б они знали, чье это оружие, не стали бы хохотать.
– Ну, привет, – сказал я, и мы заковыляли, а они нам вслед хохотали.
– Ну и дураки, – сказал я Вовке, – над собой смеются.
Потом я повернулся и крикнул знакомому мальчишке:
– Послушай, а ты не знаешь, где достать отечественные патроны?
– Откуда я знаю, – ответил он, смеясь.
– Ладно, ладно, – сказал я Вовке, – отечественные патроны мы найдем. Они ведь наши, отечественные, из-под земли выкопаем.
– Любишь ты копать, – сказал Вовка. – Иди быстрей, как бы они в сарай не полезли. Каждая минута дорога.
– Никакой чемпион мира не сможет быстрей, если ему в штаны палки засунуть, да это все равно что палок в колеса напихать.
– Двигай, двигай и не рассуждай; если они за нами погонятся, несдобровать.
Мы оружие наше вытащили из штанин и к электричке побежали с оружием наперевес, а возле станции обратно засунули.
В электричке сначала все спокойно шло, мы сели, ноги вытянули, согнуть-то мы их не могли.
Какой-то дядька смотрел на нас, смотрел, мы уже от него отворачивались, а он нас разглядывал, разглядывал, а потом и говорит:
– Могли бы свои ноги подогнуть.
Переглянулись с Вовкой и слегка ноги вбок подтянули – он в одну сторону, я в другую.
Дядька говорит:
– Смотрите, смотрите, издеваются, а? Над взрослым человеком издеваются. Молодчики какие. У меня двое сыновей, и за подобные шуточки я им спуску не даю. Посмотрите, граждане, они, ей-богу, норовят, чтобы мы об их ноги споткнулись.
Какая-то старушка говорит:
– У них что-то есть в ногах, мать честная.
– Чего у них там может быть в ногах? – говорит тот дядька и смотрит на наши ноги.
