— Как это — противостоять? — снова не поняла я.
— Найти его раньше последователей Древних, дождаться пробуждения, — начала перечислять бабушка, — впустить внутрь себя, отнести к воротам Внутреннего мира и выпустить его на волю. А там Внутренний мир уже сам его в себя затащит.
Несколько мгновений я изумленно таращилась на нее, а потом чуть не завопила в голос:
— В каком смысле, ВПУСТИТЬ В СЕБЯ?!
— Не кричи, разбудишь своего друга, — невозмутимо заметила она. — Впустить — то и значит — впустить. Шали сейчас не имеет тела, он лишь некая магическая субстанция. Единственный способ доставить его до ворот — это поместить внутрь своего тела. Тебе это ничем не грозит — Древний бог над природой власти не имеет, потому и покорить тебя не сможет.
— Да вы там спятили все в своей Лиге, что ли?! — аж подскочила я. — Никого я в себя впускать не собираюсь! И вообще, я никуда из Аджита не уйду! Катитесь вы все к черту со своей древностью и святостью! Я — человек, и меня все ваши штучки магические никак не касаются!
Бабушка проигнорировала вспышку моего гнева и, подождав, пока я немного успокоюсь, заметила:
— Лекс, если ты ничего не сделаешь, нас ждет четвертое Смутное время. Ты этого хочешь?
— Нет, конечно, — буркнула я и осеклась.
— Вот видишь.
Я нервно заходила из угла в угол. Крыть мне было нечем, отвертеться — тоже. Зато я, наконец, получила моральное право задавать все интересующие меня вопросы, чем и не преминула воспользоваться:
— Почему я родилась у магов?
— Чтобы ты, столкнувшись впоследствии с волшебством, не была в еще более сильном шоке. Чтобы ты поняла, что мир магов ненамного отличается от мира людей.
— А почему я должна буду столкнуться с ними впоследствии?
— Потому что одну тебя на поиски Шали, естественно, никто не отпустит. Тебя будут сопровождать сильные волшебники.
— Когда он пробудится?
— Очень скоро. На днях тебе придется отправиться в путь. Твоя подмога тоже скоро здесь появится.
— Учеба у Звездочета, насколько я понимаю, тоже была частью вашего дьявольского замысла?
— Не ругайся, тебе это не идет. Да, так и было.
— И Шайтана тоже вы подослали? — заподозрила я, услышав от бабушки то, что не раз говорил мне жеребец.
— Да.
— Что еще вы знаете, чего не знаю я?
— Конкретнее, Лекси.
Я призадумалась:
— Почему наш мир разделен на два?
— Потому что люди ушли сами. Они были слишком далеки от магии, от ее понимания, потому и не смогли жить спокойно в мире, где создания волшебства встречаются на каждом шагу. Войны Смутных времен коснулись не всего нашего мира, а лишь небольшой ее части. Там, за Сонными горами, все осталось так, как было до войн.
Я снова зашагала по комнате.
— А если я не хочу?..
— Тогда подумай о том, какие разрушения ждут наш мир. И не говори, что он тебе не дорог.
Она загнала меня в угол.
— Как бы ты ни ненавидела магию, здесь у тебя и друзья, и воспоминания, и родной дом.
— Нет у меня дома, — попробовала зацепиться за ее ответ я.
— Нет есть. — И бабушка протянула мне письмо.
— Что это?!
— От твоих родителей.
— Долго же они думали, — горько улыбнулась я.
Нет, не долго. Но ты должна их простить — как ты не понимаешь природу мага, так и волшебникам никогда не понять природы человека.
Я покрутила в руках письмо.
— Мне надо подумать…
— Подумай, — встав, кивнула она.
Я снова взглянула на письмо.
— И почему они не родили меня на границе? — пробормотала я.
— Мы ведь не знали до конца, что Дитя магии будет представлять собой, — объяснила мне бабушка. — И меньше всего ожидали, что ты родишься естественным ребенком природы.
— Уж и предвидеть не могли, — проворчала я.
— Но мы ведь не боги, — улыбнулась она и, подойдя ко мне, поцеловала в лоб. — Мне пора, милая. Что бы ты ни решила, помни: пока предназначение не выполнено, магия тебя не отпустит. Она подобна паутине — если раз в ней запуталась, путь назад найти будет очень трудно. А ты, Лекс, и не маг и не обычный человек. Чтобы стать хоть кем-то, тебе придется сначала избавиться от печати пророчества.
Я мрачно насупилась.
— Но, в любом случае, знай, что двери моего дома всегда открыты для тебя. До встречи.
И бабушка исчезла. Плавно растаяла в ночи, оставив после себя легкие отблески лунного света.
Подавленная своими мыслями, я села на диван и дрожащими руками раскрыла письмо. Мама. Папа всегда ненавидел писать письма… Я скользнула взглядом по строчкам. «Дорогое наше дитя…» — начала читать я и постепенно углубилась в послание. Конечно, они обо всем знали, они все понимали, сильно скучали, о многом жалели… По моим щекам скатились две слезинки.
Святые боги… А ведь они и правда хотят, чтобы я вернулась домой… И наплевать им совершенно на то, что я — лишь человек…
Бесшумно подошел Элвин и, сев рядом, крепко меня обнял. А я, прижавшись к нему, уткнулась в его плечо и тихо заплакала. Это были слезы и счастья — потому что я была кому-то нужна, потому что меня любили, ждали и обещали ждать, и горечи — оттого, что, как только моя жизнь начинала налаживаться, кому-то вновь захотелось ее разрушить…
А потом пришло понимание того, что я просто не хочу от него уходить. И больше всего в предстоящей авантюре страшит меня именно расставание с Элвином. Я ласково обняла его — так внезапно ставшего мне дорогим и родным, боясь хоть на минуту отпустить…
— Лекс, — он нежно погладил меня по щеке, — Не волнуйся. Мир тесен, пути переплетены — мы опять найдем друг друга.
— Но ведь я могу и не вернуться…
— Чушь, — решительно заявил Элвин. — Твои родственники не поручили бы тебе дело, которое может стоить твоей жизни.
— Ты их плохо знаешь, — буркнула я.
— Я их совсем не знаю, — мягко улыбнулся лард. — Но почему-то верю.
Мы помолчали.
— Когда ты уедешь? — тихо спросил он.
— Не знаю, — пожала плечами я.
И снова все решили за меня. Что я уеду, куда я уеду, зачем я уеду, с кем я уеду… Наверняка и день тоже выбрали, а сообщить мне, как обычно, не удосужились… Ненавижу!..
— До тех пор — оставайся у меня.
Я подняла на него глаза:
— Здесь?..
Элвин кивнул:
— Здесь. Со мной.
Я снова опустила голову на его плечо.
