— Лекс…
Алекса. Как она меня здесь отыскала?.. По пятам за мной по всему лесу бегала, что ли?..
Теплая ладонь мягко погладила меня по волосам. Я отвернулась, боясь прочитать в глазах своего двойника жалость. Не надо меня жалеть. Во всем, что с человеком случается, виноват, прежде всего, он сам. Не уберег. Не спас. Не захотел успеть…
— Лекси…
Повернувшись к ней, я с удивлением отметила на ее лице лишь понимание и отчаяние. Отчаяние, потому что она хотела мне помочь, но не знала как… И вот тогда меня прорвало. Уткнувшись в плечо Алексы, я долго тихо плакала, прощаясь со своим вдребезги разбитым миром.
Удивительная вещь — женские слезы. Прорыдав определенное время, женщина утирает слезы, рассудительно замечает, что ей заметно полегчало и теперь можно смело жить дальше. А потом видит в зеркале свое опухшее лицо, хватается за голову и начинает поспешно приводить себя в порядок, ругая то, что испортило ее красоту. И потому окончательно приходит в себя. Есть еще ради чего жить самой и кому жизнь портить.
Примерно так рассудила и я. Наотрез отказавшись возвращаться к парням, пока не приведу себя в порядок (ни к чему им знать о моих маленьких женских слабостях), я потащила Алексу на поиски ручья, а потом сидела рядом с ней на берегу и рассказывала, рассказывала, рассказывала…
Из кустов высунулась нахальная морда Шайтана и воровато поглазела по сторонам. Потом, подойдя ко мне, он потерся носом о мое плечо. Я ласково погладила его бархатистый нос.
— «Все в норме?» — спросил он.
«Почти», — тихо отозвалась я.
«Вот и хорошо. Я тут посижу немного с вами?»
«Тебя ж разве выгонишь, если я скажу „нет“?»
«И не надейся».
«Вот и я о том же».
— Тебе и правда стало лучше? — спросила и Алекса.
— Ну, настолько, насколько было возможно, — пожала плечами я.
Мое отражение заметно воспряло духом.
— Значит, можно спокойно ехать дальше, — объявила она. — Так хочется скорее все закончить. А тебе?
А мне — нет. Потому что, пока на моей шее висело хоть одно дело, было ради чего жить дальше и к чему стремиться. А когда все закончится?.. Как и чем мне жить дальше?..
— Наверно, — уклончиво отозвалась я.
Но назад мы все же пошли. При виде моей спокойной и умиротворенной физиономии сопровождение здраво рассудило, что теперь я буду остаток пути смирно ехать рядом, не выкидывая никаких номеров. Но нет. Не на ту напали. У меня теперь прямо-таки руки чесались сделать кому-нибудь гадость. Или сказать.
Покосившись на Вэла, я сладко улыбнулась. Тот насторожился.
— А знаешь, — начала я, — ты ведь жутко перепугался, когда я решила тебя прикончить.
— Еще чего, — возмутился Вэл.
— Нет, перепугался, я видела, — настаивала я. — Аж побледнел, бедняжка, от страха.
— Не принимай желаемое за действительное, — назидательно изрек он.
— А почему тогда за Макса спрятался? — прищурилась я. — Почему не принял бой?
— Потому что ты нам пока живой нужна, — выкрутился Вэл. — А если бы я решил защищаться, ты могла пострадать.
— Ах, какая заботливость! — ехидно отметила я. — Интересно только, почему раньше тебя это ни капли не волновало?
Вот тут насторожился уже Макс, внимательно прислушиваясь к моим словам. А вдруг я что лишнее сболтну? Ага. Сейчас. Нет уж. Когда-нибудь я сама его побью за все хорошее.
«И когда же наступит сей счастливый день»? — поинтересовался Шайтан.
«Вот и назначай дату».
— Раньше у меня насчет тебя планы были другие, — пробурчал Вэл.
Ах да, конечно! И как я сразу не поняла! Просто раньше в твои планы моя смерть входила, а теперь ты решил подождать, пока я для начала этот проклятый мир спасу?
— Допустим, — совершенно спокойно согласился он. — Раз пока смерти нет до тебя дела, я решил зря не стараться.
— Смотри, потом поздно может быть, — зловеще предрекла я. — До тебя очередь может и не дойти.
— Лекс, — встревоженно прервал меня Макс. — Как ты об этом говорить можешь? Не буди лихо, пока оно тихо.
— А что в этом такого? — не унималась я. — Ну и разбужу. Ну и подумаешь. Я Святым богам пока нужна, они меня защитят.
— Спятила, — пробормотал друг. — Окончательно и бесповоротно.
— С кем поведешься, от того и заразишься, — отрезала я.
— Лекси…
— Ой, только не надо проповедей, — скривившись, отмахнулась я. — Все равно не поможет. Поздно уже наставлять меня на путь истинный.
— Лекс!
— А все-таки ты испугался, — взялась за старое я. — Не знал, наверно, что прежде я уже человека убивала, и теперь мне кого-то прикончить — раз плюнуть?
Парни коллективно вытаращились на меня, а у Алексы на физиономии появилось такое выражение, словно, ей явился сам черт из мира иного. Ну, вполне возможно, что так оно и есть. Удовлетворенно усмехнувшись про себя, я пришпорила Шайтана.
— Давай вспомним былое, а, дружище?..
«Запросто».
И мы полетели. Подставив лицо свежему ветру, я впитывала в себя окружающий мир, и сама растворялась в нем. Растворялась, теряя и вновь обретая себя. Растворялась, делясь с миром своей болью и чувствуя боль мира. И на его фоне мои неприятности показались крошечными, ничего не значащими. И верно. Какое дело миру до нас и наших бед?.. Какое дело ему вообще до нас?.. Мы есть — нас нет, а мир по-прежнему существует, решая свои глобальные задачи и порождая миллионы таких, как мы, взамен ушедшим…
«Ты стала законченной пессимисткой».
— А и ладно. Потому и жива еще.
«Действительно».
— А что, не так?
«Я благоразумно промолчу». Я фыркнула. Тактичный, блин. Такая тактичность — хуже самого грязного оскорбления…
— Лекс, — на моем плече материализовался хранитель, — привет от бабушки и… И где все?
— Там, — неопределенно махнула рукой я.
— Живо назад, — скомандовал он, — Шали пробуждается, надо срочно ехать его ловить! Попросим Вэла провести нас временными тропами, иначе нас могут опередить, сама знаешь кто.
Я чертыхнулась. Мне еще такое дело предстояло сделать… Как вспомню, так вздрогну…
Мы вернулись к остальным, и Вэл, выслушав объяснения джинна, без промедления нашел временную тропу, по которой мы и топали без малого сутки, а потом, после короткой передышки, еще столько же. И вынырнули, в конце концов…
Праматерь-природа…
В туманной дали Облачных гор виднелся замок мэтра Звездочета, а прямо перед нами возвышался мрачный Мертвый лес. А здесь-то мы зачем? Я невольно поежилась, вспоминая тяжелый, угрюмый взгляд невидимого обитателя чащи.
