Чофу, как я уже сказал, маленький, чистенький городишко на берегу Симоносекского пролива у самого выхода его из Японского Средиземного моря. Город вытянут вдоль узенькой полосы гладкого места между морем и сопками. Вообще, в Японии удивительно мало ровных пространств, всюду громоздятся невысокие, но крутые сопки, покрытые густой зарослью мелколесья. Зато каждый клочок ровной поверхности использован: даже на склонах сопок местами устроены террасы шириной в одну, много две грядки, в ложбинах между сопками всюду, где только возможно перехватить какой-нибудь ручеек, устроены запруды для наводнения миниатюрных рисовых полей и для орошения плантаций, вернее огородов, так как все произрастает на грядках, находящихся в прибрежной полосе. Все тщательно выровнено, выполото: вы нигде не увидите ни одного камешка, ни одной сорной травки. Видимо, из земли извлекается максимум того, что она может дать. Домашнего скота мало: видел только волов на пахотной работе; лошадей, коз, коров почти не держат, по крайней мере в той части острова, где мы жили. Удобрение производится туком, добываемым из перегнившей рыбы. Японцы, подобно китайцам, не имеют еженедельного праздничного отдыха, копошатся на своих крошечных участках без передышки и только с большим трудом могут удовлетворять текущие потребности населения. В Чофу большим подспорьем в смысле питания служило море, дающее самую разнообразную пищу нетребовательным и небрезгливым японцам в виде различных каракатиц, голотурий, улиток, слизняков и т. п. ‹…›
[167]
Из-за двух факторов: избытка населения, вследствие прекращения междоусобных войн, и запаса в потенциальном состоянии наследия предков – воинственного пыла, не имеющего теперь выхода внутри страны, всему миру суждено ожидать от Японии еще многого в будущем. Некоторые объясняют беззаветную храбрость японцев и самоотверженность повышенным патриотизмом. Я не вполне согласен с этим. Быть может, просвещенные классы общества и понимают широкие задачи нации, но общей массе народа навряд ли они доступны, а между тем и рядовые японцы заваливали своими телами проволочные сети перед нашими позициями для прохода атакующих колон, а когда был вызов охотников на брандеры, шедшие на верную гибель для заграждения выхода из Порт-Артура, таковых оказалось почти в сто раз больше, чем требовалось; не одни самураи были среди них, а и простолюдины. А сколько случаев было, когда японцы предпочитали самоубийство позорному плену! Некоторые раненые, подо бранные в бессознательном состоянии на поле сражения, очнувшись в наших госпиталях, при малейшем недосмотре кончали с собой. Конечно, пройдет несколько поколений, и героический дух мало-помалу выдохнется, как выдохся он в некогда «железном» Риме, но пока это свершится, Япония страшный враг.
Японские юноши, которые сопровождали меня в моих прогулках, охотно знакомили меня с интересными эпизодами прошлой жизни народа. Несмотря на то что реформами микадо
[168] Мутсу-Хито
{266} прежний средневековый уклад был уничтожен и возврата к нему нет, тем не менее он не вычеркнут из традиций народа: японцы не стыдятся своего прошлого, напротив, они гордятся им. Благоговейно чтут память сорока ронинов, покончивших с собой на могиле своего дайме
{267}, и много других случаев преданности вассалов своему сюзерену заботливо передаются поколению, вырастающему в совершенно иной обстановке. В то же время тщательно поддерживается культ монарха.
Беседуя с моими молодыми спутниками, я неоднократно замечал, что они никогда не произносили имени микадо, ни умершего Мутцу-Хито, ни ныне царствующего Хирохито
{268}. Заинтригованный этим, я спросил объяснения. Они мне пояснили, что особа микадо настолько почтенна, что когда человек произносит его имя, то должен принять соответствующую почтительную позу. Это совершенно азиатская черточка, пережиток той старины, когда микадо был полубогом, но мне она была симпатична.
Большой компанией, с участием английского консула и его дочери, совершили однажды большую прогулку, занявшую около половины дня, на вершину самой высокой из окрестных сопок, футов около тысячи над уровнем моря. Подъем большей частью шел по руслу сухого в данное время года потока, кое-где в особенно крутых местах была высечена в скале лестница с очень высокими ступенями. Не для туристов была она сделана в свое время, а для пилигримов, так как на вершине сопки была кумирня, некогда очень почитаемая местным населением. Ныне она совершенно заброшена: стены из непрочного сырца развалились, буйная растительность заполнила внутренность здания, лишенного крыши, кругом безлюдье: ни одного бонзы, ни паломника, лишь стая каких-то птиц, похожих на наших грачей, только немного помельче их, с шумом поднялась при нашем приближении. Да, религия играет очень незначительную роль в современной жизни японцев, пожалуй, в этом отношении они даже опередили белых дьяволов, которых они так ненавидят, но им же вместе с тем тщательно во всем подражают.
