На этом мне пришлось закончить осмотр достопримечательностей Ла-Валетты, так как нужно было спешить на пароход к ужину; обед-то я пропустил. Впоследствии, при взаимном обмене пассажиров своими впечатлениями об этом рыцарском гнезде, выяснилось, что я, в сущности, ничего не проглядел.
К вечеру погрузка угля была закончена, и на рассвете следующего дня мы покинули Ла-Валетту.
Судя по белым барашкам, которыми пестрело светло-синее море, отражавшее безоблачное небо, и по фонтанам брызг, вздымавшимся над молом, нас ожидала свежая погода. На лицах пассажиров, испытавших уже морскую болезнь, появилась тоскливая тревога, которая не оказалась напрасной. Тотчас же по выходе за ворота спокойной гавани нас подхватила крупная волна, идущая из Адриатического моря, и сразу же начало сильно покачивать и переваливать с боку на бок. «Могилев» был в особенности чувствителен к боковой качке, так как, переделанный из грузового парохода в пассажирский с приспособлением трюма, предназначенного для тяжелых грузов, в пассажирские каюты, он сидел неглубоко в воде, и красная полоса ниже ватерлинии далеко выходила из нее.
Весь день и всю ночь шли мы при такой погоде, и опять добрая половина пассажиров не покидала своих кают. Под утро ветер стих, и, когда чистые волны Средиземного моря сменились мутно-желтыми водами Порт-Саида
[135], качка постепенно прекратилась. Мы стояли на якоре.
Отсюда начинались знакомые уже мне места по первому моему морскому путешествию в 1906 году. На низком песчаном берегу лежал перед нами Порт-Саид, обязанный своим существованием и процветанием исключительно Суэцкому каналу.
Вызвали лоцмана, так как подход к устью канала возможен только по определенному фарватеру, очищенному тралерами
[136] от мин, обильно разбросанных немецкими подводными лодками во время войны. Как бы в назидание неосторожным судам, из воды торчали верхушки мачт двух парусников, наткнувшихся на мины.
В Порт-Саиде простояли мы несколько часов в ожидании очереди для входа в Суэцкий канал. Часть пассажиров съехали на берег, но я остался на пароходе, зная, что в Порт-Саиде смотреть нечего. Была возможность съездить по железной дороге в Каир, с тем чтобы оттуда проехать прямо в Суэц
[137]. Это было бы, конечно, много интереснее, чем монотонное прохождение канала, но стоило порядочных денег, а ресурсы мои были очень и очень ограничены. По одежке протягивай ножки. Решил вторично полюбоваться безжизненной пустыней, по которой тонкой ниточкой протягивается канал, совершивший такой громадный переворот в мореплавании.
В Порт-Саиде на пароход прибыло несколько новых пассажиров из числа эвакуированных с Южного фронта: генерал-лейтенант Буковский
{246}, бывший в начале войны командиром одного из полков 2-й гвардейской пехотной дивизии; один молодой казачий генерал послереволюционного производства, начавший войну в чине капитана Генерального штаба, с женой; два полковника, тоже революционного производства; один полковник Генерального штаба Кусков
{247}, и еще три-четыре офицера в обер-офицерских чинах, из них упомяну об одном из полковников, фамилию которого, к сожалению, позабыл, замечательным своим ростом – два аршина и четырнадцать вершков, рост Петра Великого
[138]. Когда мы были затем в Японии, этот офицер, ходивший всегда в бурке, изготовленной, по всей вероятности, по особому для него заказу, производил настоящую сенсацию среди малорослых сынов Империи восходящего солнца. Между прочим, у него сохранилась очень ценная фотография, когда он, будучи в чине подпоручика 3-й гвардейской артиллерийской бригады в сводном гвардейском отряде в Крыму в 1913 году, был снят рядом с наследником цесаревичем у кресла, в котором сидел государь император.
Среди обер-офицеров был штабс-капитан Тютчев
{248}, представившийся офицером лейб-гвардии Саперного батальона и, действительно, назвавший по фамилиям многих из моих бывших однополчан. Судя по возрасту, он должен был бы состоять в батальоне еще до войны, между тем я такой фамилии не слышал. На мой вопрос об этом, он мне объяснил, что поступил в батальон во время войны волонтером, затем как окончивший университет вскоре был произведен в офицеры и при развертывании батальона в полк
[139] попал в штат. Впоследствии оказалось, что он говорил правду.
Большую часть Суэцкого канала мы прошли ночью и под утро были в Суэце. Тут, не знаю откуда, но на пароход проникли тревожные слухи о готовящейся будто бы попытке большевиков захватить «Могилев» и отвезти его в Одессу, которая в то время была уже в их руках. Покушение это должно было произойти на самом пароходе, где среди пассажиров и команды существует якобы тайная большевистская организация. Я лично считал эти слухи совершенно невероятными и не имеющими никакого основания, но они сильно встревожили Бобровского и его ближайшее окружение. Более всех убежден был в достоверности этих слухов полковник Потехин, о котором я упоминал выше. Красное море с пустынными берегами, отдаленность портов, где могли бы находиться военные станционеры европейских держав, были, по его мнению, благоприятными данными для подобной авантюры.
