Номер, который был заранее заказан для нас нашим военным агентом в Японии, полковником Подтягиным
{254}, представлял довольно просторную комнату в два окна, с двумя кроватями и камином. Номер был взят с полным пансионом по десять йен с человека в сутки, таким образом мы поужинали в ресторане гостиницы и легли спать.
В комнате было довольно прохладно, так как окна в одну раму и притом еще английского типа – подъемные, свободно пропускали через широкие щели морозный наружный воздух. Приходилось поддерживать все время огонь в камине, ночью несколько раз, то я, то Бобровский вылезали из-под теплых покрывал, чтобы подбросить в камин каменного угля из стоящего около него жестяного ящика.
На следующее утро в восемь часов спустились мы в ресторан к breakfast’у
[151], который по английскому обычаю состоял из холодного мяса, горячей каши, фруктов и чая или кофе с молоком, по желанию. Затем, взяв двух рикшей, дежурящих у гостиницы в чаянии седоков, отправились к военному агенту, жившему в центральной части города.
День был солнечный; выпавший накануне снег быстро таял, и ноги рикшей, обутые в легкие сандалии, хлюпали в жидкой грязи. Помню еще по первому моему путешествию, после Русско-японской войны, я всегда изумлялся тренировке и выносливости этих людей. Тогда мне приходилось видеть их под лучами палящего солнца, в Нагасаки, Шанхае и Сингапуре, как они, обливаясь потом, равномерной мелкой рысцой, ритмически сгибая руки в локтях так, чтобы не передавать колебаний своего корпуса колясочке, которая катится совершенно спокойно, пробегали без остановки целые километры. Теперь, едва прикрытые какими-то лохмотьями, полубосые, они такой же мелкой рысцой и так же безостановочно месили талый снег.
Я старался по возможности запомнить дорогу, для того чтобы вернуться пешком и ознакомиться поближе с городом, центром загадочной страны, столь непохожей теперь на то, чем она была еще не так давно, если вернуться к описанию ее во «Фрегате “Паллада”»
[152]. Какие сюрпризы готовит она еще в будущем белой расе? Американские пушки насильно пробудили ее от многовекового сна. Не на свою ли голову Соединенные Штаты втянули ее в круговорот политической жизни? Не странным ли представляется тот факт, что Япония, которая замкнуто и совершенно изолированно от прочего мира жила много веков на своих островах, вдруг разрослась настолько, что ей стало невмоготу тесно: захватила Корею, залила южную Маньчжурию, волнами эмигрантов почти затопила Филиппинские и Гавайские острова, угрожает Австралии, перебрасывает их даже в далекую Америку. Единственным утешением в этом интенсивном росте страны служит то, что он несоответствен, а следовательно, и непрочен. Как тепличное растение быстрой выгонки недолговечно, так же недолговечен может быть и форсированный империализм Японии.
По мере приближения нашего к центральной части городов он начал терять мало-помалу свой местный колорит: японские карточные домики сменялись многоэтажными европейскими зданиями, большей частью железобетонной структуры, наиболее устойчивой в местностях, подверженных землетрясениям, а в Токио земля содрогается чуть ли не каждый месяц; появились электрические трамваи.
Дом нашего военного агента был расположен на вершине довольно высокого холма. Подъем был настолько крут, что мы, пожалев наших рикш, вышли из колясочек, иначе им пришлось бы подниматься по дороге зигзагом, что и долго, и утомительно.
Полковник Подтягин, артиллерийский офицер, был во время войны командирован в Японию, в распоряжение нашего военного агента, Генерального штаба полковника Яхонтова
{255}, со специальной миссией – наблюдать за исполнением в Японии наших военных заказов и принимать их. Затем, когда полковник Яхонтов после Февральской революции подал в отставку, Подтягин, распоряжением Временного правительства, заместил его. Это был добросовестный служака и почтенный во всех отношениях человек.
Тотчас же по нашем приходе он справился по телефону, когда посол может нас принять, и около одиннадцати часов мы отправились пешком в посольство, которое было недалеко.
Наше посольство помещалось в роскошном здании, в центральной части города, где были расположены посольства и других держав. Трехэтажный дом, типа палаццо, стоял несколько отступая от широкой улицы, и к его величественному порталу вела полукругом окаймленная газоном и декоративными растениями дорожка для экипажей, внутренность дома соответствовала его внешности, судя по тем комнатам, которые нам пришлось увидеть. Обширный вестибюль заканчивался широкой лестницей, ведущей во второй этаж, где, по всей вероятности, находились парадные комнаты. Влево от входа был расположен служебный кабинет, он же, должно быть, и библиотека, так как почти все стены были заняты книжными шкафами. Кабинет этот занимал все правое крыло первого этажа и по размерам своим не уступал приемным комнатам наших петербургских министерств. Очевидно, в свое время не пожалели денег, чтобы обставить наше посольство так, как подобает это великой державе. На востоке, где внешность играет немалую роль, это имеет громадное значение. В этом кабинете мы были приняты господином Крупенским.
Посол встретил нас очень любезно. После первых слов приветствия он сказал мне, что моя записка переведена на английский язык и сообщена послам Англии, Франции и Соединенных Штатов.
Я не буду останавливаться на подробностях обсуждения дальнейшей участи злополучного эшелона, прибывшего на «Могилеве», скажу только, что от прежней позиции посла, в силу которой он, по словам Бобровского, категорически настаивал на немедленном отправлении эшелона во Владивосток, и помину не было. Правда, с другой стороны, он не видел пока никакого другого выхода из создавшегося положения. В Японии эшелон оставаться не мог; возвращать его назад – тоже невозможно, что же делать с ним? Действительно, трудно было придумать что-либо путное.
