— Значит, какое-то есть. Ладно, — постановил Бреннон, — я соберу вещи и приеду на вокзал. Встретимся там. Каким поездом едем?
— Мы не поедем поездом, — невозмутимо отозвался консультант. — Мы пройдем по зеркальной тропе.
***
Добравшись до дома, Натан недовольно нахмурился на защитные знаки на свежепокрашенной (собственноручно!) калитке. Лонгсдейл обработал его жилище так тщательно, что в нем теперь шагу нельзя было ступить, не напоровшись на амулет или защитное заклятие. Миссис Флайт, хозяйка, у которой Бреннон снимал этот домик уже одиннадцать лет, будучи вдовой полицейского, ко всем жизненным явлениям относилась с добродушным спокойствием. «Красивый джентльмен с пушистым песиком» ничуть ее не смутил, равно как и визит миссис ван Аллен. Натан увидел вдову на скамеечке, под рябиной, которая шатром склонилась к ней. Валентина пила чай вместе с миссис Флайт. Вивене впервые пришла домой к Бреннону, и он гадал, зачем ей это понадобилось.
— Добрый день, мэм, — сказал он. Миссис Флайт тут же торопливо собрала свою чашку, блюдце, плед и попрощалась, метнув в Бреннона лукавый взгляд. Комиссар возмущенно засопел.
— Вы редко у нас бываете, — заметила Валентина, когда он присел на край скамьи.
— Вы так заняты стройкой, что я не хочу мешать…
— Вы ничуть нам не мешаете. Я видела знак на калитке, и весь ваш дом окутан защитной магией. С вами все в порядке?
— О да, более чем, — пробормотал Натан с досадой. Конечно, она все узнала. Она всегда узнает, когда дело касается нечисти или нежити.
— В городе появилась пришлая нежить, — сказала Валентина, пристально глядя на него поверх чашки.
— Мистер Лонгсдейл уже зачистил гнездо. К сожалению, жертв избежать не удалось, но…
— Зачем она следит за вами, Натан?
Комиссар вздохнул. Как можно жениться на женщине, от которой ничего невозможно скрыть?
— Пока не знаю, — признался он. — Но еду в столицу, где выясню, кто ими управляет.
— Управляет? — переспросила миссис ван Аллен и с тревогой подалась вперед, сжав руку Бреннона. От ее прикосновения по всему телу разлилось приятное тепло. — Но кто?
— Лонгсдейл установил, что это человек.
Вивене на миг задумалась, и вдруг на ее лице появилось такое грозное выражение, какого Натан еще никогда не видел.
— Если это человек, — процедила она, — то, значит, такой же, как ваш консультант!
— Почему вы так решили? — спросил комиссар, неприятно удивленный таким совпадением в их мыслях.
— Это двуединая сущность, половина которой жива, а половина — немертва, — холодно сказала Валентина, и Натан едва не подавился чаем. — Она достаточно сильна, чтобы управлять немертвыми. А вы ему настолько доверяете!
— Но он же был человеком… — возмущенно начал Бреннон и тут же прикусил язык. Любая нежить когда-то была человеком. Но… но…
— Нежить не станет охотиться на другую нежить.
— Я не знаю, почему он это делает или что его заставляет, — отрезала Валентина. — Может, его страж, этот пес, вынуждает его, но существование такой двуединой твари настолько противоестественно, что даже нежить боится его. Натан, подумайте — что, если это его собрат управляет вампирами, которые вас выслеживали? На чью сторону тогда встанет ваш консультант?
Комиссар помолчал.
— Вы поэтому так его не любите? — спросил он. Валентина вздохнула.
— Я знаю, что вы считаете его другом, что обещали ему помочь, но я не могу по-другому. Это отвратительное, ненормальное существо, и я чувствую это каждый раз, когда он появляется слишком близко. И оно это знает! — с жаром воскликнула вдова. — Натан, прошу вас, берегитесь, не доверяйте ему!
— Но этот человек, — ответил комиссар, тяжело глядя на вивене, — другой человек, настоящий — он все еще там, в этом теле, и он просил меня помочь. Он до сих пор здесь, Валентина, по меньшей мере шестьдесят лет!
— Но…
— Может, для вас это ничто, но для нас, людей, это целая жизнь. Подумайте — целая жизнь в таком заточении! Неужели он не заслуживает помощи? Хотя бы за все то, что это отвратительное существо делает для нас, живых, почти каждый день?
— Но откуда вы знаете, за что с ним так поступили? — тихо спросила Валентина. — За какое преступление он так наказан?
— А вы сразу решили, что он преступник? — холодно сказал Бреннон. — Он и еще сто двадцать шесть таких же охотников? Кто-то превращает людей в монстров в наказание за преступления? Но я знаю, Валентина, что люди иногда делают омерзительные вещи не ради возмездия или высокопарных глупостей — а только из удовольствия. Если я найду этого выродка… когда я его найду… — Натан замолчал, сжав зубы. Валентина взяла его руку обеими ладонями.
— Простите, — шепнула она. — Это инстинкт, которому я не могу сопротивляться. Если вы уверены, что человек все еще жив внутри этого двуединого существа, я обещаю помочь ему и вам всем, чем могу. Но больше всего я беспокоюсь за вас.
— Чего обо мне беспокоится, я уже старенький, — с усмешкой, стараясь превратить все в шутку, ответил Бреннон. — Того гляди на пенсию отправят.
— Это единственное, что вас удерживает? — задумчиво спросила вдова. Комиссар дернулся. Он вовсе не такое имел в виду!
— Э… ну… вы ведь любили вашего мужа… — неловко забормотал он. Валентина опустила взгляд. — И потом, — мягко продолжил Натан, — мне ведь уже пятьдесят. На что я вам буду нужен всего-то через десять лет? А через двадцать? Вы привяжете себя к старику, зачем?
— Это все? — она вскинула на него темно-синие глаза, и комиссар понял, что вот-вот сдастся. — Все, что вас останавливает?
— Нет, но Валентина, вы… вы ведь богиня, а кто я? — вырвалось у него.
— Я? Нет! — со смехом воскликнула миссис ван Аллен. — Ваши далекие, полудикие предки поклонялись таким, как я, моим братьям и сестрам, но…
— А ведьма почитает вас как богиню и сейчас, — возразил комиссар. Валентина помолчала и печально улыбнулась.
— У ведьм и колдунов нет души. Какому еще богу они нужны?
— Вы заботитесь о них, как и обо всем вокруг? — Натан кивнул на рябину и пышные кусты бузины, которые в полтора раза зеленее и гуще, пока она тут сидела. Вивене коснулась его лица.
— И о вас тоже, — шепнула она и поцеловала его. Бреннон обмер, его сердце сперва оборвалось, потом бешено заколотилось, а руки сами собой обвились вокруг Валентины. Это было все равно что целовать летний полдень — теплый, мягкий и пропитанный ароматом меда и свежих листьев, но такой же ускользающий — потому что вскоре она поднялась, высвободившись из его объятий.
— Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось, — сказала Валентина. — Носите мой оберег и возвращайтесь. Не тратьте время, если вы думаете, что его у вас мало.
И исчезла, оставив комиссара одновременно удивительно счастливым и бесконечно несчастным.
