— Вы думаете, Ройзман знает обо всем этом? — он обвел пряником комнату — небольшую уютную гостиную, кстати говоря. Завтрак, видимо, был накрыт в личных покоях Редферна.
— Сложно сказать, — задумчиво отозвался тот. — Я уверен, что Ройзман собирался выбить из меня все до крошки, хотя процесс волновал его в первую очередь. Но не думаю, что ему известны подробности.
— А что ему известно? Как он вообще вас нашел?
Энджел досадливо поморщился.
— Это, в общем-то, не так уж сложно, если вы интересуетесь определенными вопросами.
— Почему? Ройзман поймал одного из консультантов и, быть может, добыл какие-то сведения, но, насколько я понял, сами консультанты вас не знают.
— Да. Они не знают меня лично, но я занимаюсь их оружием, инструментами и расходными материалами. Меня трудно, но можно выследить. А уж о том, что консультанты проходят некий процесс превращения, даже вы догадались.
— Ну знаете, — обиженно буркнул Бреннон.
— Я имею в виду, при нулевом знании магии и заклинаний.
— Я знаю заклинание, — возразил комиссар. — Целое одно!
Пироман ехидно поднял бровь.
— Lumia, — с гордостью сообщил Натан. Энджел хмыкнул и углубился в чашку с отваром.
— Этого недостаточно. Заклинание суть оболочка, которую мы заполняем нашей волей, желанием и воображением. Оно часть нашего сознания, вот почему разрушение заклинаний причиняет боль их создателю. Впрочем, я могу дать вам учебник.
— Еще чего.
— Маргарет начала с азов чуть больше полугода назад, а какой результат!
— Хреновый, — сурово сказал Бреннон. — Что вы вырастили из приличной, благовоспитанной девушки? Как ей теперь замуж выйти?
— Приличной, — фыркнул Энджел. — Благовоспитанной! Кто ее до меня воспитывал, хотелось бы знать, если нашу вторую встречу она сразу начала с пощечины? Ну, по крайней мере, попыталась.
— Угу, а теперь она сразу пальцы откусывает.
Энджел откинулся на спинку кресла, лучась почти отцовской гордостью. Он излучал ее с такой силой, что комиссар оставил этот бессмысленный разговор. О чем тут говорить, если этот человек считает откусывание пальцев нормальным поведением для невинной девушки?
— Откуда вы знаете о процессе?
— Почему вы спрашиваете?
— Из праздного любопытства.
На комиссара поверх чашки уставились большие настороженные глаза. Натан его понимал: о таком лучше не болтать с первым встречным. Если секрет попадет не в те руки… Да на одного Ройзмана достаточно посмотреть.
— Я должен знать, как происходит превращение, чтобы создавать для них оружие. Это не просто пукалки, а магические предметы, связанные с особенностями владельца. Вам не удастся воспользоваться трехгранником Лонгсдейла — заряд магического тока прожжет вам руку до кости.
— А кто его проводит?
— Что?
— Кто превращает людей в консультантов?
— Не знаю, — сказал пироман.
— Как так? Вы же видели процесс.
— Он длится довольно долго и давно полностью автономен. Никто не стоит рядом и не ждет, когда консультант проснется.
— Но ведь рано или поздно он просыпается. Кто-то же должен объяснить новичку, что почем и для чего все затеяно? Как они узнают, чем должны заниматься?
Редферн напряженно глядел в огонь. Направление беседы ему явно не нравилось, и Бреннон решил, что он откажется отвечать.
— Их ждет письмо с инструкциями, вооружение, инструменты и книги, — наконец буркнул Энджел.
— Но почему они вообще следуют инструкциям? Почему бы им просто не свалить к черту, бросив все эти ваши книги?
— Потому что им в мозг внедряется программа повиновения, — пробормотал Редферн, глядя в камин. Комиссар вздрогнул. Полгода назад он бы, наверное, проломил головой потолок, а сейчас — ничего, даже чай не расплескал. Программа повиновения, ладненько…
— То есть, — ровно уточнил Бреннон, — у них не только отнимают личность, воспоминания и желания, но и запрещают задаваться вопросами?
— Она состоит из определенных блоков, которые исключают факторы, мешающие работе консультантов. Вы относитесь к Лонгсдейлу как к полноценной личности, — пироман наконец перевел взгляд на Бреннона, — но это не так, поймите наконец. Все консультанты…
— Это неправда. Лонгсдейл — такая же личность, как и вы или я, хоть и своеобразная. Когда вы выпускаете консультантов в мир, приобретенный опыт рано или поздно меняет их. Они все равно становятся людьми, что бы с ними не сделали.
Энджел снова отвернулся и закрылся чашкой.
— Вы это одобряете? — спросил Бреннон. — Вам это нравится?
— Нет, — сухо отрезал пироман. — Но разве был другой выход? После всего, что вы увидели — неужели вы еще задаетесь вопросами насчет морали и прочей чуши?
— Чтобы убивать монстров, нужны другие монстры?
Чашка в руках Энджела звякнула о блюдце.
— А если и так, — ответил он, — то что с того?
Бреннон смотрел на него: тонкий крючконосый профиль, исхудавшее лицо, напряженный взгляд — он сам себя не жалел и других жалеть не собирался. Если он сам положил всю жизнь на это дело, то считал, что и от других вправе требовать того же.
— Тогда зачем вы хотите собрать организацию из людей?
— Потому что консультантов недостаточно, — сказал Энджел. — Процесс слишком долог, а пройти его может далеко не всякий. Их всего сто двадцать семь, и даже если бы процесс все еще проводился, то их число росло бы слишком медленно.
— Значит, он больше не проводится, — это Бреннона по-прежнему удивляло: он-то думал, что ему еще и покажут очередную жертву прямо в разгар процесса…
— Нет. Только в случае необходимости — то есть когда консультант погибает. Это редко, но происходит. Последний раз — в восемьсот девятнадцатом году.
— А сколько времени на это уходит?
— Около года.
Комиссар присвистнул.
— То есть Ройзман не смог бы скоренько нашлепать армию нежити, как ему мечталось.
Пироман издал ехидный смешок.
— Он вообще не смог бы. Нельзя проводить процесс на нежити.
— Почему?
Редферн отставил чашку и поднялся.
— Идемте. Самое время для небольшой экскурсии.
***
С точки зрения Бреннона, человек, переживший пытки и избиения, должен заползти под одеяло и пролежать, не шевелясь, несколько дней, а то и недель. Но пироман, хоть и держась за стенку, бодро топал на своих двоих. Глаза у него горели энтузиазмом, зрачки были расширены, на скулах рдели бледно-алые пятна, и комиссар пришел к выводу, что Редферн под завязку накачался какой-то стимулирующей дрянью, которой щедро заправил свой отвар.
