Луна представила отца, такого строгого и величественного сейчас, маленьким сорванцом и рассмеялась. Это было так мило. Ей хотелось знать еще, как можно больше.
– Мне он, разумеется, тоже сразу понравился. Но я очень боялась переезжать в Манибион – чужой петрамиум, где у меня никого нет. Если бы у меня хотя бы был дар целительства… Я переживала, что не смогу здесь жить.
– Но любовь все победила? – с восторгом спросила Луна и даже приоткрыла рот в предвкушении.
– Можно сказать и так. Я решилась. И с той минуты ни разу не пожалела об этом. Здесь я счастлива. А после твоего возвращения счастлива абсолютно.
– Как я рада, что вы встретили друг друга! И что теперь у вас есть еще и я, – воскликнула Луна.
– Вот и замечательно. Но давай все же подготовимся к приему.
Они выпроводили Фиччика из комнаты, сказав, что мальчикам здесь не место. Он отчаянно ругался под дверью, верещал, пробовал сначала угрожать, потом разжалобить, используя все свои артистические таланты. Долго причитал о своей нелегкой судьбе, о несправедливости, окружающей его повсюду, о жестокости Луны и еще о целой куче несуществующих невзгод. Потом ему все же наскучило, и Фиччик отправился в сад, чтобы опять погонять стрекоз и нагулять аппетит к пиршеству, о чем обиженно сообщил тем, кто остался с той стороны двери и упорно его игнорировал.
– Можно подумать, он у него пропадал, этот аппетит, – рассмеялась Луна.
Девочка сидела на ворохе платьев и чувствовала себя принцессой из сказки. Здесь были длинные со шлейфом и короткие, пышные и прямые, с открытыми плечами и с воротником под горло, с кучей ниспадающих складок и более сдержанные. Она копалась во всем этом великолепии уже больше часа и наконец взмолилась:
– Мамочка, помоги! Я не знаю, что выбрать. Можно я их все надену?
И тут же заразительно расхохоталась, представив себе эту картину. Нефелина тоже улыбнулась.
– Нет, ну все-то не надо. А то придется срочно расширять дверной проем. Но одно точно нужно, не выйдешь же ты к гостям в сорочке.
– А кто приглашен? – взволнованно спросила Луна.
– О, сегодня соберутся самые знаменитые и талантливые представители всех петрамиумов. Обязательно будут старейшины и правители. Их ты уже знаешь, но они придут с семьями. Там есть твои ровесники, так что познакомишься. В общем, сама увидишь, а теперь давай уже одеваться. Раз ты не можешь выбрать, я предлагаю тебе вот это.
Мама вытащила из шкафа сдержанное и в то же время роскошное платье, перехваченное под грудью кружевным золотистым поясом с длинными кистями, свисающими практически до пола. Платье было сшито из легкой воздушной ткани темно-синего цвета, которая выгодно оттеняла белые волосы Луны. Лиф украшали мелкие звезды, которые переливались всеми цветами перламутра.
Девочка оделась и подошла к зеркалу.
Она выглядела так, как будто взяла кусочек ночного неба и завернулась в него, при этом не забыв прихватить луну. Адуляр гордо сиял в амулете, висящем на тонкой цепочке.
– Волосы убирать в прическу не будем, – решительно сказала мама. – Ты еще молоденькая девушка, все эти сложные конструкции на голове тебе ни к чему. Просто возьмем нити жемчуга и украсим несколько прядей.
Она отступила на пару шагов, удовлетворенно кивнула и достала из комода пару серебряных туфель на небольшом каблучке.
– Все, ты готова. Можно впустить Фиччика, а то он уже скребется под дверью.
Девочка прислушалась. И точно, кто-то тихонько стучался. Она открыла дверь и впустила перепачканного зверька, который так устал, носясь по саду, что засыпал на ходу.
Фиччик с трудом дотащился до любимой подушки, готовый рухнуть мордочкой вниз. И тут краем глаза увидел Луну.
– Искра мне в глаз! – заверещал хранитель, копируя интонацию Гелиодора. – Какая же ты красивая!
Он молнией метнулся в ванную, откуда сразу же раздался невероятный грохот. Падали какие-то банки, склянки, шумела вода.
– Фейчас, фейчас, – невнятно прокричал Фиччик, видимо, набрав полный рот зубной пасты. – Я фейчас буду готоф-ф-ф.
Через полминуты чисто вымытый, гладко причесанный, напудренный Фиччик торжественно выплыл из ванной. Он вылил на себя столько одеколона, что в комнате тут же стало нечем дышать, и Нефелина немедленно расчихалась.
– Будь здорова, – хором пожелали Фиччик и Луна.
Он подлетел к своей подопечной, галантно согнул лапку и сказал:
– Маленькая леди, я очень рад сопровождать вас на бал, – и театрально раскланялся.
Луна, смеясь, взялась за предложенную ей лапку, и все трое вышли из комнаты.
Подойдя к залу советов, из-за дверей которого доносилась приятная музыка и оживленный гул голосов, девочка опять заволновалась. Она до сих пор сильно смущалась, когда к ней было обращено столько взглядов. Немного постояв и собравшись с духом, Луна решительно толкнула дверь и вошла. Нефелина и Фиччик последовали за ней.
Музыка резко оборвалась, и в зале воцарилась тишина.
Навстречу к ним поспешил отец, на ходу дав знак музыкантам, чтобы те продолжали играть.
Но музыканты молчали, не в силах поднять скрипки или взяться за струны. Приглашенные во все глаза смотрели на девочку, которая, по слухам, должна была спасти их от проклятия и от самой Жадеиды.
Луна замерла в центре, рассеянно озираясь.
Вдруг кто-то в толпе не удержался и захлопал в ладоши. К нему присоединился еще один, потом еще – и вот уже оглушительные овации ураганом неслись по комнате. Люди стояли, смотрели на девочку и громко аплодировали.
Отец обнял ее за плечи и так выразительно посмотрел на музыкантов, что те, словно очнувшись от гипноза, наконец-то заиграли быструю мелодию. Гости расступились, и Алекс повел дочь к почетным местам.
– Прошу всех к столу, – торжественно произнес церемониймейстер
[41].
Постепенно все расселись на своих местах, и Луна наконец-то получила возможность немного осмотреться. Фиччик уже повязал салфетку и деловито разбирался с ближайшим блюдом.
– Хватит глазеть, ешь давай! – пробурчал он с набитым ртом.
Но девочка, не обращая внимания на призывы хранителя, с любопытством смотрела по сторонам.
Зал советов, где вчера проходили испытания, сегодня было не узнать. К вечеру он окрасился в пылающие цвета заката, которые, впрочем, уже начинали уступать место мягким сумеркам. Огненно-рыжие девушки ходили между рядами и взглядом зажигали свечи, наполнявшие комнату теплым мерцающим светом.
В центре зала выступали воздушные гимнасты. Луна всегда любила представления акробатов на сельских ярмарках, куда ее изредка, после долгих уговоров и слез, брала тетушка Мари. Но такого она, конечно, даже не могла себе представить. Здешние гимнасты не использовали ни колец, ни обручей, ни страховочных канатов. Они просто кувыркались в воздухе, выполняя головокружительные трюки. В белых и голубых трико с серебряными полосками они сверкающей молнией проносились над головами. Луна тихонько охала и ахала. Хранитель, тоже увлекшийся представлением, вторил ей, не переставая при этом с упоением чавкать.
