* * *
Возвращение
Шасси громко стукнулись о взлетную полосу, самолет тряхнуло, и особо впечатлительные пассажиры ойкнули. Хотя чего ойкать, все равно приземлились, хоть и неаккуратно. Сильно пожилая дама, сидевшая в соседнем кресле и всю дорогу читавшая роман под названием «В плену страсти», перекрестилась и, пока они подруливали к терминалу, достала из сумочки косметичку. Она неторопливо накрасила губы, припудрилась, надушилась, посмотрела на себя в зеркальце и, как заметил Округин, осталась довольна увиденным. Почти двадцать часов перелета из Сантьяго в Москву, а старушенция выглядит свежей и бодрой. Алексей попробовал распрямить попеременно обе ноги и понял, что получается плохо. Тело затекло и окостенело. И это в бизнес-классе. Как же чувствуют себя те, что летели в другом салоне? Впрочем, судя по соседке, развалиной себя ощущает только он.
Округин словно нехотя вылез из кресла и в числе последних пассажиров пошел к выходу.
«Оттягиваешь момент, когда уже не сможешь прятаться от несчастья? Засовываешь в песок свою тупую страусиную голову? Трус ты, Леха. Самый что ни на есть распоследний!»
От этой мысли Округин сразу разозлился и стал передвигаться быстрее. Вещей, кроме тех, что успел запихнуть в рюкзак, у него не было, поэтому через транзитный коридор, нигде не задерживаясь, он вышел в зону посадки на самолет до города детства и успел даже выпить чашку кофе, хотя рейсы были состыкованы впритирку друг к другу. Уже в салоне Округин с удивлением заметил, что недавняя соседка, мило улыбаясь, садится в кресло перед ним. Удобно устроившись, старушка достала свою книгу и с видимым удовольствием углубилась в чтение про плен и страсть. Что за прелесть! Скорее всего ей глубоко за семьдесят, а сил как у молодухи. Алексей подивился и тут же вспомнил деда. Тот и в восемьдесят восемь был крепок. Дети войны и послевоенной поры вообще отдельная тема для исследования. Столько пережили, а не сдаются и в старости. Наверное, у них какой-то ген специальный сформировался, от которого появляется повышенная стрессоустойчивость.
Взять хоть деда Макара. Никогда не думал о возрасте. Не ныл, не бегал по поликлиникам. Жил, работал, ждал приезда внука…
А тот не приезжал четыре года. Четыре года занимался своими проблемами и был уверен, что нет ничего важнее. Его проблемы, они ведь самые проблемные проблемы в мире! А дед, он ведь вечный! Куда он денется?
Округин отвернулся к иллюминатору и закрыл глаза.
Когда двадцать два года назад Леха Округин уходил в армию, то не знал ничего о мире, о людях и о себе самом. Был прост, как правда, и невежественен, как недоросль Митрофанушка из бессмертной комедии Фонвизина. Именем прилагательным слово «дверь» он, конечно, не считал, но в целом был неучем еще тем.
Там, в армии, Леха встретил человека, который навсегда изменил его жизнь. Это был вовсе не умудренный жизненным опытом отец-командир, а такой же солдат, как Округин. Такой же, да не такой. Два года на соседних койках с потомственным виноделом Димкой Скориным открыли недорослю глаза на то, чему он хочет посвятить жизнь. Леха решил, что тоже станет настоящим виноделом. Может быть, даже знаменитым.
Сказано – сделано. После дембеля, ненадолго заехав домой, где ждал его возвращения единственный близкий человек – дед Макар, парень отправился на виноградники Краснодарского края. Учиться и работать.
Все сбылось. За прошедшие с тех пор годы Алексей Округин сумел стать настоящим виноделом и известным в этой сфере специалистом. Было чем гордиться.
Вот только хвастаться успехами и победами теперь не перед кем. Несколько дней назад дед умер.
Пока Леха учился сначала в колледже, потом в институте и работал на чужих виноградниках, постигая азы виноделия, Макар Иванович поддерживал внука как мог. Не деньгами, конечно. Их в маленькой, состоящей их двух человек семье отродясь не бывало. Но упорству и умению никогда не сдаваться Алексей научился именно у деда. Паренек работал, как вол, как галерный раб, как проклятый, поэтому довольно быстро стал хозяином небольшой винодельни в Краснодаре. Потом расширился, заматерел, научился зарабатывать деньги и, наконец, решил попробовать открыть свою винодельню в Старом Свете.
По наивности Округин думал, что для успеха достаточно просто уметь делать хорошее вино. Он очень плохо представлял, как работают рыночные механизмы. Но именно это было важно. Европейские винодельческие круги неохотно пускали к себе пришельцев из других стран. И это, мягко говоря.
Сначала молодой и полный радужных надежд Округин пытался организовать бизнес в Испании, но ничего не вышло. В этой стране самостоятельно торговать на рынке могут только крупные винодельни, которые испанцы называют «бодегами». Мелкие хозяйства обречены просто продавать им свой виноград. Алексей хотел большего, гораздо большего, поэтому, сделав еще несколько неудачных попыток, для воплощения своих «мечт» выбрал Португалию. Ему понравилось, что в этой чудесной стране хорошее вино можно делать абсолютно в любом месте, а не только на четко обозначенных территориях типа Дору или Минью, где делают знаменитое винью-верде, что в переводе означает «зеленое вино».
Округин обожал вина из местных сортов винограда, особенно розовые, немного игристые и очень легкие. Иногда, устав после тяжелого дня, он наливал холодное молодое вино в граненый стакан, когда-то подаренный ему дедом, и выпивал большими глотками, как в детстве лимонад. Голова становилась легкой, словно воздушный шарик, а накопившиеся проблемы смывались с души, как паутина серой гнили с листьев винограда под струей чистой воды.
Именно в Португалии Алексей наконец ощутил себя настоящим виноделом. Через семь лет каторжного труда, полного провалов и ошибок, он вышел на хороший уровень и впервые попробовал свои силы на престижном конкурсе в Париже. Его красное вино во время «слепой дегустации» высоко оценило жюри. Округин почувствовал, как за спиной выросли крылья, вдохновился и тут же влюбился.
Ее звали Дженнифер. Она выросла во Флориде. Здесь, в Париже, сопровождала выставку в качестве переводчика и была на тот момент совершенно свободной. Причем во всех отношениях. Потом Округин часто вспоминал, как Гоголь в «Мертвых душах» разделил местных дам на «просто приятных» и «приятных во всех отношениях». Дженнифер, несомненно, была дамой приятной во всех отношениях, а значит, не страдала абсолютно никакими комплексами. Она выделила Округина из массы виноделов и сразу взяла в оборот.
К тому времени Алексею было уже за тридцать, и он считал себя вполне искушенным мачо. Однако головокружение от успехов плохо сказалось на его способности мыслить критически, поэтому пребывающий в эйфории винодел сразу ничего не понял и просто пошел на зов природы. Американка была хороша собой и воплощала именно тот тип, который обычно нравится мужчинам в определенном возрасте. Ноги, задница, грудь – все было высшей пробы. Дед Макар, любивший крепкие выражения, называл такой «набор» по-другому – «сиськи, письки и хвосты». Алексей вроде бы даже все понимал, особенно насчет «хвостов», но только когда дело не касалось Дженнифер. В этом случае он как раз был уверен, что в американку влюбился из-за ее неповторимого шарма и недюжинного интеллекта. Она так поразила его воображение, что роман закрутился стремительно.
