– Добрый день, – стараясь контролировать дыхание и незаметно почесывая искусанные бока, сказал он. – Огоньку не найдется?
Где-то он слышал эту фразу. В кино?
Владимир вздрогнул от неожиданности, обернулся и, с трудом скрывая недовольство, спросил:
– А ты что тут делаешь?
– Да я тут Дибичам помогал. Аркадий попросил.
– А…
Владимир протянул пачку сигарет.
– Бери.
Закурив, Округин уселся на лавочку и поинтересовался:
– А ты что, днем спать не любишь?
Он хотел добавить «или домой не тянет?», но не решился. У тюленя и так до крайности невеселый вид, зачем его добивать.
– Да так… не тянет домой, – вдруг услышал жалостливый Округин.
Владимир покосился на него и пояснил:
– Август уже. Скоро начнет холодать. Хочу насладиться последним теплом.
Ишь ты, какой сентиментальный!
– Ага. Я тоже, – зачем-то соврал он, лихорадочно соображая, как начать разговор на волнующую его тему.
– А ты надолго задержаться думаешь? – поинтересовался Владимир, и Алексей насторожился.
Прощупывает, насколько опасен для него внук убитого?
– Уеду через пару дней. В воскресенье юбилей Ады Львовны. Надеюсь до этого знаменательного дня избавить вас от своего присутствия.
Владимир затянулся и помотал головой.
– Да я просто так спросил.
Ага. Верю.
– Наоборот, хотел предложить остаться. Никто не будет против, я думаю. Макара Иваныча все уважали.
Сейчас или никогда.
– Так ты из уважения мою подпись под заявлением подделал?
– Что?
Вид у тюленя был растерянный, но совсем не испуганный. Алексей смотрел, не отрываясь. Ну и что ты имеешь мне сказать?
– Ты об отказе от вскрытия?
– Ну да.
– А это важно?
Округин почувствовал, что начинает закипать.
– А ты считаешь это нормальным? Подделывать подпись под документом?
– Нет, вообще-то не считаю. Просто… Нам сообщили, что никто из родственников приехать не сможет. Надо было решать. Стас сказал…
Еще и Стас? Очень интересно.
– Что же сказал Стас?
– Что вскрытие делать ни к чему. И так понятно, что Макар Иванович умер от сердечного приступа и… просто от старости. Мол, надо от вскрытия отказаться из уважения к старику. Заявление мог подписать только кто-то из родственников, ну мы и…
– А почему именно ты подделывал подпись?
Тюлень моргнул и уставился испуганно. Прошибло наконец?
– Не знаю… Стас сказал: «Подписывай быстрей».
– И ты подписал.
– Ну да. Не было же другого выхода!
– А где вы образец подписи взяли?
– Стас просматривал бумаги Макара Ивановича. Нашел какой-то документ с твоей подписью. Или письмо…
Они еще и в бумагах рылись?
– Понятно. Тебе сказали «подписывай», ты и подписал.
– Слушай. Я не думал, что совершаю что-то… нехорошее.
– Кто спорит. Подделка подписи – дело благородное.
– Да, черт возьми! – заорал Владимир и вскочил. – Я хотел помочь! Тебя же не было! Никто из родственников явиться не удосужился! Только деньги прислали! Мы занимались всем сами! Отец, Стас и я! Мне сказали, что это правильно! И я подписал! Можешь на меня в полицию заявить!
Владимир весь пылал негодованием.
В самом деле возмущен или играет?
Алексей посмотрел на злое лицо тюленя и внезапно понял, что готов ему поверить.
– Владимир, не горячись. Пойми и меня тоже. Вы же не предупредили. Я прошу акт вскрытия и узнаю, что сам подписал отказ. Чувствовал себя полным идиотом.
Тюлень попыхтел еще немного и сел.
– Не уверен, что должен просить у тебя прощения. Мы хоронили твоего деда вместо тебя и сделали это… как смогли. Какие могут быть претензии?
Алексей смотрел на тюленя, курил и думал.
Если Владимир ни при чем, значит, его использовали вслепую. Кто? Станислав или Евгений Аристархович? Впрочем, не рано ли вычеркивать тюленя из списка?
– Ты давно женат на Анжеле?
Владимир посмотрел на него, как на сумасшедшего:
– При чем тут Анжела?
– Да просто хочу тему сменить.
– А я не хочу.
– Почему?
Тюлень потушил сигарету и встал:
– Не люблю обсуждать свои семейные дела с посторонними. Спокойной ночи.
Он быстрыми шагами пошел к дому. Алексей посмотрел ему вслед.
А у тюленя, оказывается, есть характер! Только непонятно, хорошо это или плохо.
Едва Алексей, оставшись один, снова закурил, из-за елок вылезла Полина. Когда она уселась рядом, он вдруг понял, что успел ужасно по ней соскучиться.
– Ну, как успехи? – спросила она, оглядываясь. – Чего вы тут орали? Я думала, сейчас все сбегутся.
– Выясняли, кто благородней. Тот, кто подделывает подписи, или тот, кто не приезжает на похороны собственного деда.
– Ну и как? Выяснили?
– Получается, Владимир подделал мою подпись из лучших побуждений.
– Ты ему не веришь?
– Как ни странно, верю. И это меня пугает.
– Почему?
Полина незаметно прижалась к нему теплым боком. Он обнял ее за талию.
– Фиговый из меня сыщик получается. Вернее, не получается. Я слишком доверчивый. Не умею распознавать игру.
– Неправда. Все не так. Просто ты чувствуешь, что Володя не может быть преступником. Он не такой.
– Ты что-то выяснила?
Полина вздохнула:
– К сожалению, не так много. Анжела – крепкий орешек. Меня насторожили только две фразы. Когда она говорила, что ты ей нравишься…
Так это она о нем говорила?
– Она произнесла «он мне вообще не» и не закончила фразу. Остановилась и поправилась.
– Это я слышал, – неосторожно сказал он.
Полина вытаращила глаза:
– Правильно ли я поняла? Ты нас подслушивал?
И сделала лицо учительницы, застукавшей двоечника со шпаргалкой.
– Можно сказать и так. Сначала не понял, что ее собеседник – ты, а потом…
Округин состроил козью морду.
– Стало интересно?
– Не то чтобы…
