Карпов сию же минуту приказал начальнику штаба отдать соответствующие распоряжения. А затем все же поинтересовался, когда я начну наступление. Мне трудно было указать точно, в какие часы начнется дело, и я ответил неопределенно: намерен наступать если не ночью, то на рассвете следующего дня. К обеду обещаю выполнить поставленную задачу…
Когда я уходил от начдива, меня перехватили два комиссара — Габишев и Горячкин — и пригласили в политотдел дивизии. Они, будто сговорившись, спросили: можно ли надеяться, что взятая мною на себя задача будет выполнена?
Я почувствовал их товарищескую тревогу за меня, ответил, что это решение мною обдумано, и просил меня не задерживать: времени для подготовки осталось мало. Что касается успеха, то завтра будет все ясно…
С узла связи штаба дивизии я передал своему заместителю Кухаркину приказание: снять полк с занимаемого участка и к 12 часам ночи привести его на южную окраину Кургана, а штаб полка немедленно выслать туда же с командой конных и пеших разведчиков и двумя станковыми пулеметами.
В основе замысла — внезапность. Поэтому я потребовал прекратить атаки и артиллерийскую стрельбу, чтобы противник убедился, что мы выдохлись и больше не можем наступать в этом районе. Теперь мне нужны были наиболее свежие данные о белых. Их я решил добыть сам, конечно, не силой, а хитростью.
У южной окраины Кургана на Тоболе я знал один конный брод, через который переправлялся сам в день взятия города. У этого единственного брода было решено организовать командный пункт полка.
Сюда был вызван начальник артиллерии дивизии Касимов. Ему была поставлена задача — подготовить огонь артиллерии, главным образом на флангах наступления полка, и не допускать безнаказанного маневрирования по железной дороге вражеских бронепоездов.
Касимов — пожилой, хорошо знающий свое дело артиллерист — не обиделся, что ему ставит боевую задачу молодой, безусый командир. Он воспринял мои указания как приказ и обещал лично управлять огнем артиллерии в предстоящем бою.
Прибыли команды конной и пешей разведки, с ними — моя повозка. Я переоделся в форму белогвардейского подпоручика, ординарца нарядили ефрейтором. Таким обмундированием запаслись наши разведчики при разгроме колчаковцев под Русской Караболкой. Таким образом, конные разведчики с двумя пулеметами, вместе с «подпоручиком» переправились через Тобол. Пешую разведку я также потянул к переправе.
В трех километрах восточнее Тобола, в кустах между двумя старицами, конная разведка спешилась.
Вместе с ординарцем Петром Якушевым пробрались по высохшей протоке — и лощиной к окопам белогвардейцев. Не доезжая метров трехсот, я, притворившись пьяным, разносил Петра за то, что он плохо вычистил мою лошадь. С криком и бранью мы перескочили окопы, которые тянулись по западной опушке леса, и оказались в тылу противника.
Ординарец, как было условлено, на мои ругательства только подскакивал в седле и повторял:
— Так точно, ваше благородие.
Два раза я хлестнул его плеткой на виду у белогвардейских солдат. Тем самым была создана полная иллюзия, что едет офицер со своим ординарцем. Офицеров в окопах противника не было, а унтеры и солдаты и думать не смели, чтобы спросить о чем-либо разгневанного офицера.
Так мы проехали по опушке леса около четырех километров, просмотрели позиции врагов на всем участке почти до самой железной дороги. Затем повернули обратно и… к своим.
Этой разведкой было определено все, что требовалось для наступления: точное расположение позиций противника, места переправы через Тобол, скрытые подходы к окопам и выгодный рубеж для развертывания наших войск, поведение вражеских солдат и офицеров. Разведчики с пулеметами остались между двумя старицами, а коноводы с конями (около 40 коней) были сосредоточены около брода. Ординарец и я, переодевшись, выехали навстречу полку, который подходил к городу с юга.
Закончившаяся разведка еще более укрепила мою уверенность в успехе. Мне было известно, что в Кургане белогвардейцы разграбили винокуренный завод. Не сомневался, что офицеры увлекутся дармовым спиртным. Когда я проезжал с ординарцем по окопам противника, притворившись пьяным, мое поведение солдаты воспринимали как должное явление. Они прятались в окопы, избегая встречи с пьяными офицерами. А ночью, думал я, и солдаты выпьют… Это было именно то, что нужно для внезапного удара.
Встретив батальоны полка километрах в пяти южнее города, я остановил их на большой привал, чтобы накормить бойцов, а командиров и политработников пригласил на совещание. Совещание длилось недолго. После короткой информации об обстановке на фронте и результатах сегодняшней разведки я изложил план предстоящего наступления. Убедившись, что командиры и политработники правильно поняли мой замысел и порядок его выполнения, я отпустил их в подразделения для подготовки.
Перед заходом солнца полк начал переправляться через Тобол. К часу ночи 1-й и 3-й батальоны уже ступили на противоположный берег без единого выстрела и без каких бы то ни было помех. Эти два батальона были выведены и развернуты на плацдарме в первом эшелоне наступления. 2-й батальон во главе с моим помощником Бухаркиным я оставил в резерве.
Развернув 1-й и 3-й батальоны в цепь, мы около двух часов подбирались к окопам противника. Комиссар Юсупов и я находились на стыке батальонов. Шли тихо, команды подавались шепотом, затем с наступлением рассвета ползли по-пластунски, прижимаясь плотнее к росистой луговой траве. Перед атакой минут пятнадцать лежали, отдыхали и наблюдали за окопами противника. Они стали отчетливо видны.
— Встать! За мной, вперед!.. — тихим голосом передал я по цепи.
Поднялся комиссар. Я — рядом с ним. За нами поднялись все, как один, — и вперед. Кто-то справа не вытерпел, крикнул:
— Ура!..
И все бросились в атаку. Через одну-две минуты мы уже стояли на брустверах окопов, направив оружие на ошеломленных солдат и офицеров. Они подняли руки.
Обезоружив белогвардейцев и направив их в тыл, мы продолжали идти вперед. 1-й батальон прорвался через лес к разъезду Утяк. 3-й развернулся на северо-восток для расширения прорыва.
У железной дороги наши роты встретили упорное сопротивление. Только тут я подал команду артиллеристам открыть огонь. С востока подошел вражеский бронепоезд. Он был встречен огнем нашей артиллерии и тут же ушел к станции Варгаши.
К 10 часам утра полк вышел на восточную опушку леса, прорвал глубокую оборону противника, пройдя с боем около 15 километров. Вслед за нами перешли в наступление остальные части нашей бригады.
К полудню дали связь. Позвонил начдив Карпов. Он поставил мне новую задачу — наступать в северо-восточном направлении на село Барашково. Я попытался объяснить, что люди не спали, устали, им надо отдохнуть. Начдив прервал меня:
— Надеюсь, 43-й полк так же блестяще выполнит новую задачу и тем самым окажет помощь другим полкам дивизии, которые в ней так нуждаются. — И тут же, как бы между прочим, добавил: — 43-й полк представляю к правительственной награде.
