Когда нужно было под огнем произвести перемещение наших пехотных подразделений, танки становились двумя цепочками, образуя своими корпусами коридор, по которому передвигались пехотинцы. Таким образом, броня и артиллерия танков помогали пехоте с малыми потерями продвигаться под вражеским обстрелом.
Такие приемы ни в одном уставе не записаны. Они рождены сметливостью наших солдат и офицеров непосредственно в бою. Командиры, политические и штабные работники быстро подхватывали эти плоды солдатской смекалки, делали новые приемы борьбы достоянием всех подразделений. Этой цели служили и беседы агитаторов, и боевые листки, и газета.
По имевшимся сведениям, гарнизон Цитадели имел запасы воды, продовольствия и медикаментов на полтора-два месяца. Частые атаки форта могли принести только лишние жертвы. Поэтому было решено дать войскам передышку, подвезти боеприпасы для артиллерии и авиации, поставить артиллерию и тяжелые танки на прямую наводку по бойницам.
Готовились штурмовые лестницы, мостики и фашины для преодоления рва. Артиллеристы произвели сильный налет, используя наши отечественные снаряды крупного калибра. Им удалось пробить брешь в кирпичной стене крепостного вала. Тотчас же была дана команда огнем прямой наводки по краям пролома расширить брешь. Вскоре здесь образовался пятиметровый проход. С внешней стороны рва в этом же месте инженеры заложили мощные фугасы, чтобы взрывом обрушить стену в ров и по образовавшейся насыпи пропустить в Цитадель танки и самоходки.
Общий штурм, начавшийся 18 февраля, длился четверо суток безостановочно, днем и ночью.
В дело были пущены огнеметы. Однако подавить огневые точки с помощью ранцевых огнеметов не удавалось. Огнеметчики не смогли подползти к краю рва, а струя огнесмеси, пущенная с расстояния 20–25 метров, практических результатов не дала. Тогда было принято решение применить бочки с взрывчаткой. Под прикрытием огня пехотинцев 5–6 саперов ползком выкатывали такую бочку к краю рва, поджигали запал и сталкивали ее в сторону амбразур. Взрыв оглушал фашистских пулеметчиков. Пользуясь ослаблением огня, саперы спускали лестницы в ров и наводили переправу. Пехотинцы по лестницам взбирались на крепостной вал и окапывались на его южном склоне, а местами и на самом гребне.
В 16 часов 19 февраля саперам поставили задачу перекинуть через крепостной ров мост, по которому могла бы пройти полковая артиллерия. Мост на козловых опорах решили построить против проломов в стене и в валу, пробитых артиллерией большой мощности.
С наступлением темноты саперы поднесли ко рву заранее заготовленные части моста, но вскоре работа прервалась, так как противник непрерывно обстреливал пролом фаустпатронами и пулеметами. Быстро принимается новое решение. В результате мощного взрыва на время замолк редут № 1. Этим воспользовались саперы. В темноте они соорудили мост. К рассвету мост длиной 12,5 метра соединил берега рва. Правда, просуществовал он недолго. Через полчаса прямыми попаданиями фаустпатронов противник разрушил его. Но и это не остановило штурмующих.
К утру 21 февраля мост был восстановлен. Под прикрытием дымовой завесы через ров переправились 14 пушек, часть из них сейчас же открыла стрельбу прямой наводкой по вражеским амбразурам.
В полдень приступили к постройке тридцатитонного моста для танков. Он возводился на клеточных опорах рядом с мостом для артиллерии.
Я торопил с постройкой моста, считая, что только ввод танков в Цитадель позволит быстро завершить ликвидацию окруженной группировки противника. Задача эта была поручена 261-му инженерно-саперному батальону. Командир батальона сам произвел разведку и принял решение взорвать земляной вал и стены крепостного рва, создав таким образом аппарели для въезда танков. В полночь прогремел мощный взрыв. Наружная стена рва и вал были разрушены до основания. Чтобы уменьшить крутизну откосов, дополнительно произвели три взрыва. В 3 часа ночи 22 февраля танки и самоходная артиллерия 259-го танкового и 34-го тяжелого танкового полков вошли в Цитадель. Только тогда гитлеровцы группами от 20 до 200 человек стали сдаваться в плен…
Ожесточенные бои шли на всех участках. Западный равелин Цитадели блокировали гвардейцы 27-й стрелковой дивизии совместно с танкистами 259-го и 34-го танковых полков. Заместитель командира дивизии генерал М.И. Дука предложил гарнизону равелина сдаться. Фашистские офицеры ответили отказом, гарнизон продолжал сопротивляться. Генерал Дука — бывший командир одного из соединений белорусских партизан — применил против врага свой, партизанский метод. По наклону к главному входу в равелин покатились горящие бочки с мазутом. Жаркий, удушливый дым выкурил фашистов из их нор, и они выползли с поднятыми руками.
Часы существования крепости и ее гарнизона были сочтены. Перебежчики говорили, что подземные помещения крепости забиты ранеными. Водопровод поврежден, солдаты страдают от жажды. Не хотелось зря проливать кровь, поэтому я снова по радио обратился к осажденным с предложением капитулировать. Но и на этот раз обращение противник не принял. Он бессмысленно напрягал последние силы, бросался в бесплодные контратаки.
Был канун Дня Красной армии. Несмотря на тяжелые бои, у людей было предпраздничное настроение, оно поддерживалось предчувствием близкой победы. Вечером 22 февраля в одной из комнат городского театра собрались командиры корпусов и дивизий.
В это время командира 74-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Баканова вызвали к телефону. Вернувшись, он доложил, что звонили от центральных ворот Цитадели. Туда прибыли парламентеры. Баканов попросил разрешения съездить и принять их. Вскоре он сообщил, что гарнизон крепости сдается и что возле него находится бывший комендант крепости генерал Маттерн. Спустя четверть часа в комнату, в которой мы заседали, пыхтя, как паровоз, и еле втиснувшись в дверь, вошел генерал-майор Маттерн. Это была туша пудов на восемь. Отдышавшись, он передал мне записку от коменданта крепости генерала Коннеля, который просил советское командование оказать помощь раненым.
— А где сам Коннель?
— Застрелился.
Когда я спросил, как себя чувствует генерал Маттерн, он пожал плечами:
— Мне что, я не член нацистской партии, зря не стал бы проливать кровь, зная безнадежность сопротивления. Гитлеру капут!
Маттерн рассказал, что из 60 тысяч немецких солдат и офицеров, находившихся в Познани, осталось боеспособных около 12 тысяч. Они сдаются на милость победителя.
В день славного двадцатисемилетия Красной армии — 23 февраля 1945 года — столица нашей Родины отметила победу наших войск в Познани 20 залпами из 224 орудий.
Кровопролитные бои в Познани продолжались тридцать дней и ночей. Это были страшно изнуряющие солдата бои, и казалось, он уже не мог не потерять такие человеческие качества, как жалость и сострадание к врагу. И тем не менее благородный облик советского воина-гуманиста был и в этих условиях на высоте.
Как-то в первые послевоенные годы мне довелось познакомиться с книгой некоего западногерманского историка Ю. Торвальда «Это началось на Висле». В ней автор, рассказывая о действиях советских войск по освобождению Познани, позволяет себе утверждать, будто советские солдаты, захватив немецкий госпиталь, издевались над ранеными пленными, а советские врачи отказывали им в лечении.