Через переправу «62» я прибыл на правый берег. Гремела канонада, и обрывистый берег Волги казался мне бортом огромного броненосца. В районе завода «Красный Октябрь» я нашел КП 112-й стрелковой дивизии, представился командиру дивизии Ермолкину и комиссару Липкинду. Товарищ Ермолкин спросил меня, где я раньше служил. Рассказал ему, что в бой вступил под Перемышлем 22 июня 1941 года в составе 7-й механизированной имени Фрунзе трижды орденоносной дивизии. Когда я это произнес, то Ермолкин посмотрел на меня и спросил: «Гусев, ты узнаешь меня?» Тут только я узнал его. Ермолкин был командиром 15-го мехполка 7-й механизированной дивизии. Мы вместе с ним оказались в окружении под Киевом. Организовав там отряд, мы с боями вышли на соединение со своими войсками под Харьковом…
Комдив Ермолкин был человек беспредельно преданный делу. Он прилагал все усилия, чтобы выполнить поставленные перед дивизией боевые задачи, продолжить и умножить славные традиции сибиряков и погибшего комдива Сологуба.
В тот же день я познакомился с замечательными боевыми помощниками Ермолкина — заместителем командира дивизии Героем Советского Союза Петром Тихоновичем Михайлицыным, начальником артиллерии дивизии Николаем Ивановичем Годлевским и с политработниками дивизии старшими политруками Васильевым, Оробей, Кувшинниковым, Янченко и другими. Они значительную часть времени проводили в подразделениях, участвовали в боях, писали в дивизионную газету.
В то время в дивизии насчитывалось около 800 активных штыков. Она занимала оборону на фронте восточнее Городище, Мамаев курган. Вскоре я был направлен в 416-й стрелковый полк; он вместе с 156-м отдельным противотанковым дивизионом 112-й стрелковой дивизии готовился к штурму Мамаева кургана, который в это время занял противник. Командир 416-го стрелкового полка капитан Асеев готовил полк к очередному штурму кургана…
Рано утром 19-го начался штурм Мамаева кургана. В это же время Сталинградский фронт с севера наносил контрудар. Штурм продолжался двое суток. Наши бойцы преодолевали мощный огонь фашистов, невзирая на массированную бомбежку, упорно шли вперед. Командир 416-го стрелкового полка сам шел в первой линии штурмующих. Так 416-й полк со 156-м истребительным дивизионом вновь овладели вершиной Мамаева кургана, с частями 95-й стрелковой дивизии отбросили противника за овраг Долгий».
Тем временем 13-я гвардейская дивизия Родимцева, сильно поредевшая в предыдущих боях, вела тяжелые уличные бои в центре города. Чувствовалось, что противник решил любой ценой смять эту дивизию и выйти к Волге, к центральной пристани, и тем самым рассечь армию на две части.
Две стрелковые бригады с остатками 35-й гвардейской дивизии Дубянского и танковой бригады Бубнова вели уличные бои от реки Царица до Валдайской улицы и далее на юго-восток, до берега Волги.
В районе Мамаева кургана наши силы приблизительно были равны наступавшим силам противника, а на участке 13-й гвардейской стрелковой дивизии и южнее превосходство противника было явное и многократное.
Бои 19 сентября показали, что захватчики не могут оттягивать свои части из города на север, а еще упорнее стремятся развязать себе руки на волжском берегу города, то есть уничтожить 62-ю армию.
Мы были прижаты к Волге со всех сторон. Волжские переправы находились под огнем не только артиллерии, но и минометов. Военный совет армии, обсудив сложившееся положение, принял ряд важных решений. Нам нужно было главным образом наладить переправы через Волгу, чтобы не прервалась связь и снабжение войск с левого берега.
Это была трудная задача, так как днем Волга просматривалась и простреливалась противником. Нам нужно было иметь не одну переправу или причал для погрузки и разгрузки людей и боевого питания. Поэтому кроме двух армейских мы разрешили организовать переправы для каждой дивизии. Пусть они будут маломощные, но все же помогут дивизиям, в особенности при эвакуации раненых и подвозе боепитания. Все переправочные средства были взяты на учет, работа их поставлена под тщательный контроль.
Для телефонной и телеграфной связи с войсками была разработана особая схема. Ее разработал начальник связи армии полковник, а затем генерал Юрин. Он всегда имел резервные каналы, провода, проложенные по дну Волги. При выходе из строя одной системы проводов мы переходили на другие. Кроме того, на левом берегу был организован промежуточный узел, через который мы могли держать связь с дивизиями, находящимися в городе. При массовых бомбежках и обстрелах связь с войсками на нашем берегу часто прерывалась.
3
В эти дни немецкие генералы принимали все меры к тому, чтобы не допустить переправы наших свежих сил в город. С утра до темноты над Волгой кружили пикировщики, а ночью открывала огонь артиллерия. Причалы и подходы к ним круглыми сутками находились под огнем орудий и шестиствольных минометов. Переправа войск и грузов для 62-й армии осложнялась до предела.
Подразделения, успевавшие за ночь переправиться на правый берег, нужно было сейчас же, ночью, развести и поставить на позиции, а грузы раздать войскам, иначе они были бы уничтожены бомбежкой. Лошадьми и машинами на правом берегу Волги мы не располагали: их негде было держать и прятать от пуль, бомб, снарядов и мин. Поэтому все доставлявшееся через Волгу разносили на огневые позиции на своих плечах воины. Днем они отбивали яростные атаки врага, а ночью без сна и отдыха должны были перетаскивать на себе боеприпасы, продовольствие, инженерное имущество. Это изматывало, изнуряло защитников города, но не снижало боеспособность частей. И так продолжалось не день, не неделю, а все время, пока шли бои.
С начала и до конца боев в городе артиллерийским обменным пунктом на пристанях заведовал подполковник Соколов, а продовольственным — подполковник Спасов и майор Зиновьев. Эти командиры все время находились среди мин и снарядов, которые могли в любую минуту взлететь на воздух.
19 сентября к левому берегу Волги подошла 284-я стрелковая дивизия Н.Ф. Батюка. Она влилась в состав 62-й армии. Мы ждали ее с нетерпением, так как в этот день сложилась очень тяжелая обстановка в центре города, где сражались полки дивизии Родимцева, и на Мамаевом кургане, где бились с врагом 95-я и 112-я стрелковые дивизии. Но центральная переправа была уже полностью парализована.
Вечером того же дня нам стало известно, что Сталинградский фронт 20 сентября вновь должен атаковать противника с севера, поэтому я решил продолжать наши контратаки из района Мамаева кургана на юго-запад. После своевременного контрудара войск Сталинградского фронта 19 сентября мы верили, что новые атаки увенчаются еще большим успехом.
Ночью войскам 62-й армии был дан приказ на продолжение 20 сентября наступления всеми имеющимися силами. Этим приказом Военный совет армии требовал от войск выполнения задач, которые не были решены накануне.
На участке дивизии Родимцева сложилась очень тяжелая обстановка. Однако мы не могли перебросить туда ни одного батальона. Единственное, чем мы могли помочь Родимцеву, — это передать ему его же 39-й полк, который до 19 сентября сражался под командованием Елина на Мамаевом кургане в отрыве от своей дивизии.
