Но куда? Посоветовавшись, мы решили перенести командный пункт армии в блиндаж штаба дивизии Сараева, которая уходила на левый берег на переформирование. Нам предстояло продвинуться по берегу Волги метров на пятьсот ближе к Тракторному заводу.
Переход был совершен ночью. Первыми ушли я, Гуров и с нами Голиков. Начальник штаба армии Н.И. Крылов остался на старом месте до рассвета, то есть до того времени, пока не будет восстановлена связь нового командного пункта с войсками.
Мы все не спали по нескольку суток и были измучены до предела. Поэтому, придя на новый командный пункт, я почувствовал, что сил у меня больше нет. Попросив Ф.И. Голикова и К.А. Гурова последить за восстановлением связи, я тут же свалился на пол и заснул как убитый.
Проснувшись на рассвете, я узнал, что Крылов все еще сидит на старом командном пункте под бомбежкой и обстрелом. Связь уже начала действовать, и я предложил Крылову немедленно перейти к нам на более безопасный командный пункт. Часа через два он явился, весь запыленный, бледный, измученный, и, войдя в блиндаж, тут же свалился в непробудном сне.
Мы очень радовались тому, что опять были все вместе.
Военный совет в эти дни работал непрерывно, мы не замечали даже смены суток, ночь и день слились воедино. Спали урывками, подменяя друг друга, в короткие периоды затишья.
Мы знали, что на нашу армию обрушится тяжелый удар. До нас доходили сведения, что по приказу Гитлера создаются новые и значительные силы для удара по Сталинграду. Чтобы сорвать сосредоточение сил противника и его подготовку к наступлению, мы наносили по противнику короткие контрудары, особенно артиллерией и авиацией. Авиационные удары наносились не только армейскими и фронтовыми силами, но и авиа силами Верховного главнокомандования. Нас каждый день запрашивали: куда, по каким объектам нацеливать бомбовые удары московской авиации?
С утра 6 октября немцы продолжали развивать наступление, направляя главный удар от поселка Баррикады на поселок Тракторного завода. Они, по-видимому, не ожидали появления 37-й гвардейской дивизии генерала Жолудева на пути их главного удара. Завязались жесточайшие бои.
Не могу не сказать несколько слов о прибывших гвардейцах 37-й дивизии генерала В.Г. Жолудева. Это действительно гвардия. Люди все молодые, рослые, здоровые, многие из них были одеты в форму десантников. Ворвавшись в дома и подвалы, они пускали в ход кинжалы и финки. Отступления не знали, в окружении дрались до последних сил и умирали с возгласами: «За Родину!», «Не уйдем и не сдадимся!».
Только за один этот день было зарегистрировано семьсот самолето-вылетов противника на боевые порядки дивизии. Все же фашистам не удалось продвинуться вперед ни на шаг.
Ночью 84-я танковая бригада своими подразделениями выходила на участок дивизий Жолудева и Гуртьева. В это время все части армии усиленно зарывались в землю и строили опорные пункты и заграждения.
Наши успешные контратаки были, по-видимому, поняты штабом фронта как истощение противника, от армии поэтому усиленно требовали возобновить контратаку силами 37-й дивизии. Я понимал авиационную бомбежку противника как подготовку к наступлению. Наши мнения с командованием фронта расходились. Весь день прошел в переговорах с командованием фронта. Вечером под большим давлением мне пришлось согласиться на контратаку только частью сил дивизий Жолудева и Гуртьева. Мы решили начать ее во второй половине дня 7 октября, рассчитывая на то, что до наступления темноты у противника не будет времени парировать наш удар и его авиация участия в бою не примет.
Приказ о контратаке я подписал в 4 часа утра, но провести его в жизнь мы не успели. В 11 часов 20 минут противник большими силами начал новое наступление. Мы встретили наступающих организованным огнем с заранее подготовленных и хорошо замаскированных позиций.
Гитлеровцы шли в атаку во весь рост. Они атаковали наши укрепления в поселке Тракторного завода силами двух пехотных дивизий. Атаку поддерживали свыше 50 танков. Первые атаки были отбиты. Части дивизии Жолудева нанесли фашистам большие потери. Подтянув резервы, противник повторял атаки несколько раз. После ожесточенных боев ему удалось к исходу дня вклиниться в наши боевые порядки, захватить один квартал рабочего поселка Тракторного завода и вплотную подойти к стадиону. Проспект Стахановцев и парк Скульптурный остались в наших руках.
В 18 часов усиленный батальон пехоты противника перешел в наступление западнее железнодорожного моста через Мечетку. Удачным залпом «катюш» батальон был почти полностью уничтожен.
В этот день было уничтожено до четырех батальонов пехоты и сожжено 16 танков противника.
После таких потерь враг не мог продолжать наступление на следующий день. Появление 37-й гвардейской дивизии на главном направлении удара опрокинуло расчеты фашистов. Им не удалось нанести внезапный удар и прорвать наш фронт.
8 октября началась подготовка к новым боям. Нам стало известно, что Гитлер обещал своим вассалам в ближайшие дни овладеть волжской твердыней. Немецкие солдаты из окопов кричали:
— Рус, скоро буль-буль у Вольга.
Самолеты засыпали город листовками. В них захватчики грозили, что «Гитлер будет считать дезертиром каждого красноармейца и командира, который уйдет на левый берег Волги и не сдастся в плен». На листовках в картинках была показана окруженная со всех сторон танками и артиллерией наша армия.
Агитация геббельсовских пропагандистов не имела никаких последствий. Наши партийные и комсомольские органы неустанно работали в частях и подразделениях войск, разъясняли провокационные намерения вражеской пропаганды. Военный совет армии вручал награды отличившимся бойцам и командирам, проводил накоротке беседы с ними и через них передавал войскам свое решение — отстоять город во что бы то ни стало.
Это наше решение было понято войсками правильно.
Вот документ боевой жизни одной комсомольской организации.
«Слушали: О поведении комсомольцев в бою.
Постановили: В окопе лучше умереть, но не уйти с позором. И не только самому не уйти, но сделать так, чтобы и сосед не ушел.
Вопрос к докладчику: Существуют ли уважительные причины ухода с огневой позиции?
Ответ: Из всех оправдательных причин только одна будет приниматься во внимание — смерть».
Помнится мне, что в час, когда проходило это собрание, гитлеровцы начали двенадцатую за день атаку рубежа, который обороняли бойцы 308-й дивизии Гуртьева. И тогда, как бы подытоживая собрание, выступил командир роты. Вот что он заявил:
— Я должен внести некоторую ясность в выступление комсорга. Он много говорил здесь о смерти и сказал, что Родина требует от нас смерти во имя победы. Он, конечно, неточно выразился. Родина требует от нас победы, а не смерти. Да, кое-кто не вернется живым с поля боя — на то и война. Герой тот, кто умно и храбро умер, приблизив час победы. Но дважды герой тот, кто сумел победить врага и остался жив!..
