В результате изучения объекта по данным разведки командиру необходимо получить ответы на следующие вопросы: тип здания, толщина стен, перекрытий, наличие подвала, где находятся входы и выходы, характер укреплений, места скрытых амбразур, места заграждений и виды их, есть ли у гарнизона опорного пункта возможность скрытно (траншеями) общаться со своими подразделениями. Имея такие данные, командир скорее вскроет расположение вражеских огневых точек, их секторы обстрела и мертвые пространства. Представление об объекте атаки все же будет неполным, если при разведке не учесть поведение (быт) гарнизона противника и огневое воздействие из соседних зданий. Полнота данных, разумеется, окажет влияние и на выбор времени, наиболее благоприятного для штурма.
Тактика штурмовой группы основана на быстроте действий, натиске, широкой инициативе и дерзости каждого бойца. Гибкость в тактике необходима этим группам, потому что, ворвавшись в укрепленное здание, попав в лабиринт занятых противником комнат, они встречаются с массой неожиданностей. Уже внутри самого объекта противник может перейти в контратаку. Не бойся! Ты уже взял инициативу, она в твоих руках. Действуй злее гранатой, автоматом, ножом и лопатой! Бой внутри дома бешеный. Поэтому всегда будь готов к неожиданностям. Не зевай!
В частях армии стало правилом, что, если огневые средства врага сосредоточены только внутри здания, превращенного в опорный пункт, штурм проводится внезапно с короткой артподготовкой, особенно по соседним укреплениям противника.
Выдвинутая ночью или под прикрытием дыма малокалиберная артиллерия, усиленная противотанковыми ружьями, оказывая атакующим бойцам неоценимую помощь в подавлении вражеских огневых точек, отсечным огнем парализует солдат противника, пытающихся помочь гарнизону атакованного объекта.
Умелая поддержка штурмовой группы отдельными танками, стреляющими по амбразурам или разрушающими огнем здание, ускоряет штурм. С успехом могут быть использованы и другие современные средства борьбы.
Некоторые командиры ставили вопрос: что лучше для маскировки действий в городском бою — темнота или дым? Хорошо и то и другое. Важно, чтобы, действуя под прикрытием темноты или дымовой завесы, командир обеспечил гибкое управление боем. При штурме Дома железнодорожника был применен дым. Завеса держалась 13 минут и скрыла от трех немецких дзотов, вынесенных на фланг, действия нескольких групп, двигавшихся с юга. При этом дым не мешал управлению боем. Не помешала управлению и темнота при штурме Г-образного дома. Для атаки здесь было избрано начало рассвета, и накапливание происходило в абсолютной темноте.
Большой эффект давала и подземно-минная атака. Она применялась тогда, когда подход к объекту иным способом мог вызвать большие потери. Поэтому боец-сапер — важная фигура в штурмовой группе.
Таков кратко круг тактических вопросов, связанных с действиями штурмовых групп в городском бою.
3
Не могу не сказать о героизме женщин в обороне Сталинграда.
У нас были целые части — зенитные дивизионы, полки ночных бомбардировщиков У-2, в которых большинство боевых расчетов и экипажей состояло из женщин. И нужно сказать, что эти части выполняли боевые задачи, по-моему, не хуже, чем части, в которых было больше мужчин.
В Сталинградском корпусе противовоздушной обороны в боевых расчетах, будь то у зенитных орудий или у прожекторных установок, большинство составляли женщины. Они не бросали орудий и продолжали вести огонь даже тогда, когда на них сыпались десятки бомб, когда казалось, что невозможно не только вести прицельный огонь, но и находиться возле орудий. В огне, в дыму, среди разрывов бомб, как бы не обращая внимания на поднимающиеся столбы земли, они стояли на своих местах до последней возможности.
В октябре мне довелось встретиться с орудийным расчетом, в котором было пять еще совсем юных, но уже закаленных боями отважных девушек. Я никогда не забуду грустное лицо белокурой наводчицы, которая, ведя огонь по девятке фашистских пикировщиков, сбила только один самолет, тогда как, по мнению ее подруг, можно было сбить два-три самолета.
И подразделения связи 62-й армии в основном были укомплектованы девушками. Если их посылали на промежуточный пункт связи, то можно было быть уверенным, что связь будет обеспечена. Пусть по этому пункту бьют артиллерия и минометы, пусть на него сыплются бомбы с самолетов, пусть этот пункт окружают враги — женщины без приказа не уйдут, даже если им угрожает смерть.
Мне известен случай, когда на промежуточном пункте в районе разъезда Басаргино осталась только одна девушка-связистка Надя Клименко. Когда все ее подруги были убиты или ранены, Клименко не ушла с поста и до последней минуты докладывала обо всем, что происходит на поле боя. Вот ее последний доклад на узел связи армии:
«Около пункта наших людей нет, я осталась одна, вокруг рвутся снаряды… Вижу, правее меня двигаются танки с крестами на броне, за ними идут пехотинцы… Мне уходить уже нельзя — все равно пристрелят, — буду информировать. Слушайте… К моему пункту подходит танк, из него вылезают двое… Эти двое осматриваются кругом — они, кажется, офицеры, — направляются ко мне. Мое сердце замирает от страха, что-то будет…»
На этом передача оборвалась.
В 50-х годах я встретил бывшую связистку — бойца 62-й армии, секретаря районного комитета партии Смелянского района Разумееву. Впервые я познакомился с ней 13 сентября 1942 года на Мамаевом кургане. Узел связи был разбит фашистскими бомбами и снарядами, а она продолжала сидеть у телефона и вызывать командиров частей.
Разумеева пришла в армию добровольно и отдавала все свои силы и знания делу защиты Родины. В 1943 году ее приняли в ряды Коммунистической партии. После демобилизации из армии она работала учительницей, а с 1949 года находилась на партийной работе.
Передо мной была скромная, серьезная женщина, которая говорила о своих боевых подругах, а о себе — лишь тогда, когда я попросил рассказать подробнее о том, что делала она сама.
— О себе? — удивленно пожала она плечами. — Так ведь я о себе и говорю. Вместе со мною на Мамаевом кургана была Мария Гуляева, маленькая девчушка из Камышина, та самая, с которой мы вместе 12 сентября 1942 года под беспрерывной бомбежкой вырыли блиндаж (правда, выход мы сделали в сторону противника, но не беда, наш узел связи находился там с 1 по 14 сентября). Вместе с ней, а потом с Шурой Шешенья мы дежурили на коммутаторе. Там же, в городе, но в других местах, были Тая Вдовина, Люба Стукалова, Клавдия Штонда, Лена Перетолчина и другие… Помню 31 августа 1942 года: девушки, сидящие в палатке у радиостанции, уже слышали гул приближающихся бомбардировщиков, но не уходили: нужно передать срочное сообщение о наступлении немцев, о том, что вражеские танки прорвались в тыл одной из наших частей. И они не ушли в укрытия. Ни Фаня Рехник, которая вела передачу, ни ее подруга, сидевшая рядом с ней. Так уж повелось у девушек-связисток: не бросать подруг, какая бы опасность ни угрожала.
Наблюдая за летящими самолетами и прислушиваясь к вою бомб, девушки определили, где примерно будут рваться бомбы. Один, второй заход самолета. А они все передают… Но вот самолеты сделали третий заход — и… на месте палатки зияла воронка.
