Спустя несколько лет у Лин возникает новая сердечная привязанность. Она и ее семья давно знакомы с вдовцом Бернардом, которого все зовут просто Бером, – еще с тех пор, как только они переехали в Эйндховен. Хотя Бер на тридцать лет старше Лин, разница в возрасте не ощущается. Он выглядит моложаво, зачесывает серебристо-седые волосы назад и носит рубашки без галстука, застегнутые на все пуговицы. У него, актера-любителя и режиссера, настоящая страсть к искусству, книгам, опере, а также к глобальным жизненным вопросам. Больше всего Лин нравится в нем детский энтузиазм, например как он часами обсуждает персонажей какой-нибудь драмы. Когда Бер расхаживает по сцене в спектакле по пьесе кого-нибудь из немецких модернистов, то кажется вечно юным.
К лету 1987 года Лин с Бером уже успели прожить вместе четыре года. И вдруг, в разгар репетиций новой постановки, «Свадьбы» Элиаса Канетти, Бер жалуется на головокружения и мигрень. Диагностируют опухоль мозга. Жить ему остается всего несколько месяцев. Учитывая разницу в возрасте, с самого начала было понятно, что Лин, скорее всего, переживет Бера, но перемены происходят куда стремительнее, чем она могла вообразить. После того как врачи решают, что хирургическое вмешательство невозможно, Бера переводят в хоспис, откуда поначалу на выходные он возвращается домой к Лин. К началу осени он перестает ее узнавать, и его, безучастно лежащего в постели, приходится кормить с ложки. Бера навещает множество друзей.
С мыслями о нем Лин как-то утром и едет в Дордрехт, навестить Ма. Дом, который арендует Ма, – часть большого нового квартала на юге города. Это один из многих масштабных строительных проектов, в разработке которых участвовал Па. Дом номер 15 по улице Алголринг – крайний в ряду террасных зданий из желтого кирпича. В нем четыре спальни. В порядке его содержат жилищная ассоциация и садовник, который наведывается раз в неделю. В свои семьдесят с небольшим Ма отличается отменным здоровьем; ее бодрость духа объясняется интересом к политике, любовью к внукам и упорным стремлением поддерживать в доме чистоту и порядок.
Лин попросилась к Ма на кофе. Хотя Ма очень сердечна с детьми Лин и с Альбертом, с которым поддерживает связь, но каждый раз, звоня и договариваясь о приезде в гости, Лин чувствует: Ма не слишком-то ей рада. Она так и не простила Лин развода, потому что та очень ее разочаровала; но отчужденность возникла между Лин и Ма много, много раньше. Иногда Лин задается вопросом: а объяснил ли Па вообще тот случай на Фредерикстрат, после которого она уехала из дома на целый год? Может, из-за этого ее не упомянули в приглашении на похороны и не причислили к близкому кругу? Вдруг эти события связаны?
Когда Лин на своем «вольво» въезжает в тупик перед домом и маневрирует взад-вперед, стараясь припарковаться на тесном пятачке, Ма стоит у большого окна. Наконец Лин распахивает дверцу машины, берет сумочку и букет белых тюльпанов и, улыбаясь и помахав цветами, идет к крыльцу. В ответ Ма тоже машет и, когда Лин входит в дом, обнимает ее. В такие мгновения она на высоте: гостеприимная хозяйка, встречающая гостей. Со спокойной радостью она хвалит цветы, которые выбрала Лин, берет у нее пальто, вешает в прихожей. Дом благоухает кофе и лавандой. Сняв туфли, Лин ступает на безупречно чистый синий ковер.
– Я только что поставила кофе, – сообщает Ма и ведет Лин в кухню, где приглушенно покашливает кофеварка. – И у нас к кофе торт с кремом из пекарни, там славно пекут, – добавляет Ма, разворачивая тюльпаны. Аккуратно подрезает им стебли кухонными ножницами и лишь потом ставит в вазу. От движения у Ма небольшая одышка.
– Чем-нибудь помочь? – спрашивает Лин.
– Поставь их на обеденный стол.
Неся вазу с цветами, Лин минует прихожую и попадает в длинную светлую комнату – свет льется в большие окна на обеих концах гостиной. Оглянувшись, Лин видит Ма через окошко, соединяющее гостиную и кухню, – так удобнее подавать на стол. Ма греет на плите ковшик с молоком.
– Буду через минуту, – не оборачиваясь, говорит она.
Лин слоняется по гостиной. Два сравнительно новых темно-коричневых дивана, кресло в тон с диванами, с выдвижной подставкой для ног, и стеклянный столик. У стены – встроенные полки и буфеты темного дерева со стеклянными дверцами. Лин, как всегда, подходит поближе и рассматривает подсвеченный стеклянный зверинец: ежиков, лебедей, кроликов, сов и пуделей – фигурки переливаются радужными искорками от преломленных лучей.
Появляется Ма с подносом – на нем два равных куска магазинного торта на отдельных блюдцах. Половинки абрикосов, похожие на яичные желтки, тонут в волнах белого крема. Чашки украшены уютными рисунками, изображающими домашние сценки: румяные как яблочки хозяюшки с кофе и тортом на подносе. Ну совсем как миниатюрные изображения Ма в расцвете сил. Ма наполняет чашки из стеклянной колбы кофеварки, добавляет вспененное молоко, зачерпывая его ложкой из ковшика. Себе она кладет два куска светло-коричневого сахара. Попробовав сытный торт, Ма и Лин заводят разговор о Дордрехте и семейном круге: как изменения в расписании автобусов повлияют на рабочий график на предприятии, где трудится Герт Ян, как здоровье ее друзей и как поживают дети Лин. Разговор самый дружеский, но тон задает Ма, и она ни словом не упоминает о Бере.
На минуту повисает молчание.
– Что планируешь на день рождения? – спрашивает Ма наконец.
Лин обычно устраивает в день рождения обед или небольшую вечеринку, хотя Ма, которая теперь редко выезжает из Дордрехта, часто не отвечает на приглашение и не появляется.
– В этом году отмечать не буду. Пятьдесят четыре – ничего особенного, не юбилей. Да и к тому же, раз Бер в хосписе, мне не до праздника, отмечать будет как-то неправильно, – отвечает Лин.
Они еще немного обсуждают ближайшие дни рождения, где увидятся, а потом, после второй чашки кофе, становится понятно, что визит близится к концу.
Объятие, троекратный поцелуй, и Ма снова стоит у большого окна, а Лин маневрирует взад-вперед, чтобы вывести машину из тупика. Выезжая на мостовую, она машет на прощание. Мотор тонко взвывает, когда Лин разворачивается на узкой улице.
Сентябрь выдается солнечным и теплым – температура выше двадцати градусов. Перед работой и после нее Лин ездит в хоспис навещать Бера – он лежит в специальной больничной кровати с приподнятым изголовьем и выглядит страшно постаревшим. Поговорить с ним уже не поговоришь, и Лин просто сидит у постели и держит его за руку, глядя в окно на сад и здороваясь с другими посетителями.
Каждый день из Израиля звонит дочь Бера, Мип, и справляется о здоровье отца. Потом, когда ему становится хуже, она прилетает на неделю, чтобы повидаться с ним – скорее всего, в последний раз. Они с Лин неплохо ладят, но нет никакого смысла подолгу сидеть у изголовья больного вдвоем, к тому же Мип хочет побыть с отцом наедине. Потому-то однажды в выходные у Лин появляется немного свободного времени.
И у нее получается воспользоваться этой передышкой с толком. Все еще держится чудесная погода, и Лин сговаривается с подругой снять номер в гостинице на взморье и дня два погулять пешком. После месяцев дежурств в хосписе именно это ей и необходимо.
