Отъехав от особняка агентства «ЭФ», Феликс позвонил в «Gnosis»и предупредил, что скоро будет.
– Отлично, ждем вас, – ответил Петр.
Солнце било в стекла автомобиля с такой энергией и силой, что по дороге у Феликса не раз возникало желание включить полное затемнение, превратив машину в светонепроницаемый бункер – не помогали ни черные очки, ни опущенный козырек, глаза резало, и ощутимо обжигало кожу.
Добравшись до места, он оставил машину на стоянке и едва ли не бегом поспешил к зданию компании. Рывком распахнув дверь, мужчина шагнул в спасительную тень. Вестибюль был погружен в прохладный серый полумрак, лишь с высоты лестничного пролета лился рассеянный белесый свет.
– Поднимайтесь, Феликс Эдуардович! – донесся сверху голос Павла.
Помещение, в котором обычно проходили встречи, имело свойство полностью меняться, даже окна в нем то исчезали, то появлялись вновь. На этот раз комната походила на уютный номер дорогого отеля, лишь стоявшее в центре кресло, напоминающее стоматологическое, нарушало гармонию интерьера.
Поприветствовав Петра и Павла, Феликс сходу направился к этому креслу, спросив: надо ли снимать пиджак?
– Достаточно расстегнуть, просто для вашего удобства.
Павел подошел к креслу вслед за Феликсом, а Петр взял с круглого полированного столика странной формы бокал, похожий на широкую пробирку, поставленную на высокую стеклянную ножку. Почти доверху бокал наполняла серебристая жидкость – вылитая ртуть.
Расстегнув пиджак, Феликс сел в кресло, и тут же выскочили фиксаторы ног и груди, руки пока что остались свободны. Петр поднес ему бокал, мужчина взял, посмотрел содержимое на просвет, но жидкость была непрозрачной.
– Каких сюрпризов стоит ожидать?
– Понадеемся, что никаких, – ответил Павел, стоявший позади кресла. – Сделайте сначала маленький глоток: если не случится мгновенного отторжения, остальное – залпом.
Феликс поднес бокал к губам. Жидкость ничем не пахла. Вкуса у нее тоже не оказалось, лишь температура – слегка прохладная. Первого глотка он даже не почувствовал, словно это была не жидкость, а воздух. Выждав минуту, Петр коротко кивнул, и Феликс залпом опрокинул весь бокал. Павел тут же бокал выхватил, и на обеих руках мужчины защелкнулись фиксаторы, полностью обездвиживая его.
Поначалу ровным счетом ничего не произошло. Петр с Павлом стояли по бокам и пристально смотрели на Феликса. Только сейчас он заметил у них в руках неизвестно откуда взявшиеся тонкие шприцы с короткими иглами.
– Это что? – Феликс взглядом указал на шприцы.
– Антидот, – ответил Петр, а Павел добавил:
– На всякий случай.
Феликс собирался еще что-то спросить, как вдруг почувствовал нарастающую тяжесть в районе солнечного сплетения, зрачки его стали расширяться, и Петр с Павлом оба сгруппировались, словно приготовились прыгнуть на него. Тяжесть сконцентрировалась в тугой комок и взорвалась такой яркой болью, что Феликс на мгновение ослеп от этой вспышки.
Только перед глазами возникла мутная картинка с размазанными пятнами склонившихся над ним лиц, как вспышка повторилась вновь. И опять, и опять…
Скрипнув зубами, Феликс стал подниматься. От нечеловеческой силы вампира, умноженной слепящей болью, начали гнуться и расходиться фиксаторы кресла, но парный невыносимый взрыв – одновременно в голове и груди – опрокинул его обратно. Сознание померкло, голова упала на грудь, мужчина замер неподвижно.
Как только он затих, Павел протянул руку, намереваясь коснуться его шеи, но Петр остановил его:
– Не трогай. Он может среагировать и в бессознательном состоянии.
Приоткрылась дверь, и в помещение вошла высокая стройная девушка с безупречной фигурой. В темно-зеленом облегающем брючном костюме, с белым шелковым шарфом, скрывающим пламя медно-рыжих волос, она казалась экзотической малахитовой статуэткой, сошедшей с каминной полки.
Подойдя к креслу, она взглянула на Феликса, затем перевела взгляд на Петра и Павла. Глаза ее, продолговатого разреза, искрились золотой зеленью, фиолетовые зрачки сужались и расширялись с бесстрастностью метронома.
– Он жив, все в порядке, – сказал Павел, не дожидаясь вопроса.
– Это называется «в порядке»? – кивнула она на недвижимую фигуру с опущенной головой.
– Да, в пределах допустимых погрешностей. Мы даже антидот не применили.– Павел показал шприц, после сунул его в нагрудный карман рубашки.
– Очнется, – добавил Петр.
– Когда?
В ответ они оба пожали плечами.
– Я хочу поговорить с разработчиком, – с холодом в голосе произнесла девушка.
– А смысл, Даана? – вздохнул Павел. – Мы делаем все возможное. Думаешь, не в наших интересах, чтобы с ним все нормально было? Проект и так оказался сложнее, чем предполагалось.
Немного помолчав, Даана спросила:
– Какие-то побочные эффекты ожидаются?
– Если в течение двадцати четырех часов ничего не произойдет, можно считать, что обошлось.
Очнулся Феликс в своей спальне. Он лежал на кровати в темноте и тишине, в одной рубашке и брюках. Голову нещадно давили невидимые тиски, в горле торчал липкий тошнотворный ком. Мужчина поднял руку, чтобы посмотреть на часы, и увидел, что она светится. Серебристо-ртутный свет словно шел из глубины тела, просвечивая кожу. Приподнявшись, Феликс рванул рубашку на груди и серебристое сияние разлилось в сумерках комнаты.
Он встал с кровати, замер на миг от приступа головокружения, после снял рубашку, швырнул ее на пол и посмотрел на себя. Ровный белый свет шел сквозь кожу, словно в глубине его тела зажгли лампу дневного света.
– Мадре миа… – пробормотал Феликс.
В дверном проеме спальни немедленно возник женский силуэт, словно эта тихая фраза прозвучала громким окриком.
– Что это? – Мужчина вытянул руки ей навстречу. – Почему это со мной происходит?
– Побочный эффект. – Даана вошла в спальню и приблизилась к нему. – Ты начал светиться еще по дороге. Немыслимая красота.
Она поднесла пальцы к его лицу и, медленно погружаясь в сияние, коснулась его щеки.
– И надолго эта… немыслимая красота? – процедил Феликс, отстраняясь.
– Кто знает. – Девушка улыбнулась, мечтательно глядя на него. – Пусть бы подольше сохранилось. Это самое прекрасное, что я когда-либо видела.
Феликс пробормотал какие-то ругательства на испанском и включил напольный светильник, желая посмотреть, как будет вести себя «побочный эффект» при электрическом освещении.
Он повернулся к Даане спиной. От поясницы до левой лопатки шли продольные косые шрамы, и ртутный свет бил через них, как сквозь щели в жалюзи.
– Феликс, откуда у тебя эти шрамы? Что у них за история?
