–Чего искать-то хоть будем, сердешный?
– Следы отравляющего вещества, что-то, указывающее на совершенное убийство.
– А ежели не было никакого убийства, да сам лицедей тот помер от натуральных причин?
–Что ж, если от натуральных, значит, никаких следов не найдем.
Феликс открыл дверь, они зашли внутрь и, как договаривались, под лестницей обнаружили пластмассовое ведро, щетку и аккуратно сложенный синий халат.
Никанор накинул халат, застегнул пуговицы, прихватил инвентарь и последовал за директором вверх по ступеням.
Актерские гримуборные располагались на первом этаже. У двери с табличкой «Марьяна Бакушинская» Феликс остановился.
– Начнем с главной героини, – сказал он, приоткрывая дверь.
Старик заглянул в помещение и поморщился от резкой мешанины запахов: косметики, театрального грима, костюмов и сигаретного дыма.
– Оборотиться бы мне, волчий нос он тоньше чует.
– Так давай, оборачивайся.
Никанор зашел в гримерку, поставил ведро со шваброй в угол, а Феликс остался стоять в коридоре у приоткрытой двери. Сквозь щель можно было наблюдать, как старик начал подпрыгивать на месте – легко, словно ничего не весил – будто бегун разминался перед стартом. После каждого прыжка он постепенно наклонялся вниз до тех пор, пока резко не согнулся, коснувшись руками пола. В этот момент с беззвучным хлопком его фигуру окутало легкое непрозрачное облако, из которого вышел крупный седой волк.
Прислонившись к дверному косяку, Феликс наблюдал, как зверь прошелся по гримерке, тщательно обнюхивая предметы на столе, одежду на вешалках, на спинках стульев, сценическую обувь.
Вдруг в конце коридора возник силуэт – какая-то женщина шла в направлении гримерных. Не меняя позы, Феликс скрестил на груди руки и вперил долгий туманный взгляд в приближающуюся фигуру. К счастью, ничего во внешнем виде женщины не говорило о том, что она может быть актрисой или чего доброго – Марьяной Бакушинской. Женщина шла, глядя перед собой, на лице ее застыли усталость и скука. Поравнявшись со стоящим у двери мужчиной, она прошла мимо, не замедляя шага.
Как только она скрылась из вида, из-за приоткрытой двери выглянул оборотень.
– Что-нибудь нашел? – тихо произнес Феликс.
Волк отрицательно качнул головой.
– Идем дальше.
Прихватив ведро с щеткой, Феликс прикрыл за оборотнем дверь и повел его к соседней двери с табличкой: «Всеволод Плетнев». Как и обещала Ася, эта гримерная также была не заперта.
Феликс зашел в помещение вместе с волком. Раздувая ноздри, оборотень пошел по комнате, а Феликс встал у гримерного стола, рассматривая фотографии, наклеенные на стене над зеркалом. На снимках в разных образах, крупным планом и в полный рост на сцене, был запечатлен мужчина. Возраст его было трудно определить из-за обилия грима на лице. Высокий, широкоплечий, с буйными русыми волосами, выразительными чертами лица, он был так похож на Федора Шаляпина в годы расцвета, что поначалу Феликс решил, что на фотографиях Шаляпин и есть. Но при ближайшем рассмотрении все-таки было очевидно, что это разные люди.
Напротив гримерного стола у стены стояла небольшая тахта с брошенными на нее костюмами: атласный плащ, бархатный жилет, расшитый золотыми нитями камзол. На камзоле лежали кожаные перчатки с широкими раструбами. Именно перчатки заинтересовали оборотня – видимо, в них Плетнев играл свой последний спектакль. Изучив перчатки, волк подошел к высоким кожаным сапогам, стоявшим возле кушетки. Обнюхав один, он принялся исследовать второй, как вдруг замер настороженно. Заглянув в голенище, оборотень тихонько рыкнул и стукнул лапой по сапогу. Феликс обернулся.
– Что-то нашел?
Волк тряхнул головой и ощерился. Феликс подошел, присел на корточки, взял сапог и заглянул внутрь. Затем перевернул его и встряхнул. На пол упал маленький кусок желтого стекла.
– Это? – уточнил Феликс.
Оборотень ответил человеческим кивком.
Взяв салфетку из упаковки на гримерном столе, Феликс завернул в нее стекло, убрал в карман пиджака и направился к двери, сказав на ходу:
– Оборотись здесь, а то еще заметит кто.
Выйдя в коридор, директор встал у приоткрытой двери и стал смотреть в пустой коридор. Там, вдалеке, двигались тени, слышались приглушенные голоса, но коридор оставался пустым.
Скрипнула дверь, показался Никанор. На пальцах его все еще оставались длинные когти, в янтарно-желтых глазах стояли вертикальные зрачки. Но длилось это недолго. Когда Никанор Потапович вышел к лестнице, он уже был обыкновенным дедом.
Спускаясь по ступенькам, Никанор столкнулся с невысоким полноватым мужчиной, поднимавшимся наверх. Хоть и был мужчина сравнительно молод, но имел рыхлое лицо, тусклые глаза, длинный хвост волос с сильной проседью и свистящую отдышку. Глянув на старика в синем халате, он замедлил шаг, покрепче хватаясь за перила, и произнес:
– А вы кто такой? Что-то я вас не припомню.
– Так Лидию Сергевну подменяю, – охотно ответил старик. – Захворала она.
– Значит, вы у нас временно?
– Временно, – кивнул дед, качнув пышной седой шевелюрой. – День-другой, да и всё.
– Понятно.
И, обогнув уборщика, мужчина пошел дальше, не обратив никакого внимания на господина в черном костюме, уже стоявшего внизу, у входной двери.
Глава 7
В очередной раз обойдя здание прогулочным шагом, троица остановилась неподалеку от входа, и Валентин закурил.
– Что-то долго, – сказал Гера. – Может, застукали их там?
– Да нет, – отмахнулась Аля. – Просто дело, наверное, небыстрое.
Взгляд Алевтины то и дело возвращался к зданию театра. Прищурившись, она пристально рассматривала фасад и вывеску при входе, написанную крупным «дореволюционным» шрифтом: «Театр Эль Вагант». Заметив ее интерес к зданию, Гера поинтересовался:
– Что-то видишь?
– Скорее – чувствую, – медленно, задумчиво ответила Аля. – Что-то не так с этим театром.
– С любым театром что-то не так, – хмыкнул Сабуркин, затаптывая окурок. – Какой балаган ни возьми, копни там поглубже и столько всякого…
– Да погоди ты! – Алевтина досадливо махнула рукой. – Тут действительно что-то странное, энергетически странное.
– Аль, ну вот только про энергетику не надо, а? Мы ж не твои клиенты на карточное гадание.
– Валя! – прикрикнула она. – Ну-ка прекрати! Чего вдруг ты взялся мне не доверять и ставить под сомнение? Скептиком вдруг заделался! Кроме карточных гаданий, я ж еще чутье имею…
– Чутье у нас имеет Никанор, – снова хмыкнул Сабуркин, но тут вмешался Гера:
– А что именно ты ощущаешь? – спросил он.
