— Войска империи уже на границе, — хмуря лоб, шепчет Анадель. — Но они не справятся…
На границе со Степью. Эвариан напряженно всматривается в даль.
— Что скажете? — вопрошает он мага, командующего армией.
— Нам конец, — уныло отвечает тот.
Миг — и две армии, живых и мертвых, перемешиваются в дикой схватке. Если бы Ил, то есть Александр, видел, сказал бы: «Класс первый, улучшенный, высшая активность, трудноубиваемый, полуразумный». И имперцы уже отчаялись. Надежда угасала, как лучина в зимнюю ночь, силы таяли.
— За императора! — вдруг разнесся над Степью вопль тысячи глоток. — За императрицу! За Каролу и Мианор!
Они все-таки прибыли раньше! Прибыли и успели. Но кто бы знал, как они намучились, перекидывая через телепорт по пятнадцать человек! В этот день Легион мертвых с огромной поддержкой магов был разбит вчистую.
Внезапно в открытое окно влетает голубь, и императрица, выхватив письмо и прочитав его, радостно улыбается:
— Валент… э… император Каролы успел прийти на помощь! — радостно восклицает она. Натыкается взглядом на Александра. — Приветствую тебя, брат! Теперь ты, без сомнений, принят в императорскую семью!
Я вытаращиваю глаза. Мне плохо. И не потому, что дырка в моей груди так и не заросла, а потому, что в принцы-то я, знаете, как-то и не рвался. И вообще, не зря же Лед, то бишь Ледоник, смылся? О, кстати, что-то он мне сказать хочет… Лед, улыбаясь, подходит ко мне. Смотрит в глаза.
— Знаешь, Ил… э… Александр, меня вот что в тебе постоянно удивляет. Вот тебя убивают, убивают, а ты постоянно воскресаешь! И ты ведь не маг, как Ерэглар сказал. Не поделишься секретом?
Я печально смерил его взглядом и рухнул в темноту…
— И-и-ил! — раздался шестиголосый вопль, но я его уже не слышал, в который раз встречаясь с укоризненным взглядом, вроде как собственным.
— Может, согласишься?
— На что?
— На жизнь!
— А разве…
— Выпить хошь? — не выдержал он.
Я только сверкнул глазами. Это выходило за рамки обычной нашей встречи, но…
Почему бы и нет?
Глава 9
ЭПИЛОГ, ИЛИ ВСЕ ТОЛЬКО НАЧАЛОСЬ
…Я без конца бродил по замку Шамира Радонежского и отчаянно скучал. За неделю я успел изучить весь замок, от подвалов до башен, от стены до стены. При виде склоняющихся передо мной слуг меня неизменно перекашивало, отчего те еще больше пугались и норовили склониться ниже. А одежда, которую я должен был теперь носить?
— Но ты же принц! — убеждал меня Шэм. — Тебе это положено! В конце концов, воруя, ты неоднократно притворялся каким-нибудь аристократом. Вот хотя бы вспомни, как ты бардом был…
…Еще кое-что. Эти двое, Шэм и Мэй, после своей свадьбы (я чуть не повесился… со смеху) взяли с меня обещание (силой!), что воровать не буду. Вообще. Так что скука моя была воистину жуткой. Лед отправился доучиваться на мага (по-прежнему плюя на все и ежедневно заходя в библиотеку), с Ликой у них роман (она с Ригом тоже там, в Академии). Мэй (истинная герцогиня!) отправилась во дворец, представилась императрице и теперь занимает при дворе почетное место. Правда, привычки носить двуручник за спиной она так и не оставила. Но ничего, с изящным платьем и хрустальными туфельками смотрится даже пикантно. Вечный Бард заявился прямо во дворец, оставил мне способ связи с гильдией и вновь смылся куда подальше. Мой дом в Импералеаде оказался небольшим, утопающим в зелени дворцом, конечно уступающим императорскому…
Невесте моей, эльфийке Лессарениэль Оландир, я отправил утешительное письмецо, объяснив, что такой простой вор, как я (ох-хо!), рядом с ее вечной красотой чувствует себя, так сказать, ущемленно.
Некромант Эрик в свою очередь шлет мне утешительные письма — вот кто меня понимает! Управляя степняками, он наконец понял, как это сложно — быть облеченным властью.
Что до дроу, то я послал Дэйкрашиаве письмо, все разъяснив и свалив на других (хе-хе, угадайте на кого?). Ответа пока не дождался, но, может, их смутила печать младшего принца Мианорского? Ну да, за временным отсутствием своей, я позаимствовал печать Ледоника. Потом вернул! Значит, сие — не воровство! Да, к слову, меня теперь только Александром и кличут. И никак иначе. Даже Шэм! Нет чтобы Лексом или там Ксаном. Нет! Александр, и точка. Тьфу. Короче, литературно выражаясь…
…Скитаюсь я средь стен суровых,
Взирая вдаль недостижимо,
И нет среди мгновений — новых,
А время протекает мимо.
Хм, еще одна моя идейка. Где-то два дня назад я вспомнил, что теперь являюсь высшим бардом, да еще вошедшим в Круг (Нерт постарался). И естественно, от полнейшей скуки, решил поизгаляться над гитарой, спеть пару песен. В соответствии с моим настроением… Вы понимаете, что получилось. Через день все в замке выли от моего «печального» голоса. А затем пришел герцог Радонежский (Шэм) и самолично разбил гитару в мелкие щепки. Сказать, что я обиделся, — не сказать ничего. Целый день не разговаривал. Даже с самим собой. А сегодня с утра Шэм пришел в мои «покои» и предложил потренироваться с мечом. Я хоть и не ронял злополучную железку, золотых эдак на пять, но размахивал ею, будто разгонял комаров. После часа мучений Шэм плюнул на меня, удивляясь, как я тогда смог, а я со вздохом вспомнил как.
К слову, о судьбе Имперской Дюжины мне ничего не было известно, но наверняка они отправились ко двору, и если не отдыхали, так совершали еще одно безумное деяние невесть в каком уголке мира. Кстати, Эрик в письме говорил, что, когда Рейн увидел свою статую в Даянире, его чуть удар не хватил. А уж глядя на остальные, он вообще истерическим хохотом залился. Ну бывает. Нервы. Я сам с трудом представляю свою статую. Да-да! Свою. Представляю этакого гиганта с огроменной каменюкой в одной руке… К слову, осколок я отдал Эрику. Он умный, знает, что с ним делать.
И вот уже вечер. Я сижу на стене замка. Кстати, обещание никуда не убегать с меня тоже стребовали. И вот сижу, думаю. Смотрю на закат, вспоминаю.
Эх! Как давно это было! Какие прекрасные времена! Казалось, я только вчера всматривался в горизонт, наматывая на ветку… В руках у меня тот самый обрывок веревки. Сохранился. А вот заколочка, без которой я не знаю, что с волосами делать… остричь? Кто бы мог подумать, с каким умилением я буду вспоминать прошедшее! Иэх! Сейчас бы…
…Небо темнело. Печальные звезды неуверенно подмигивали таким же неуверенным теням, скользящим по остывающей после жаркого дня земле… Солнце, из последних сил цепляясь своими рыжими лучами за мир, выхватило кусок замковой стены и, уже обессиленное и усталое, скользнуло по ней. И вдруг зацепилось, застряло на гибкой фигуре, сидящей на еще теплых камнях. Парень лет семнадцати беспечно болтал ногами над пропастью: сейчас он не боялся, что кто-то его увидит. Одежда на нем неброская, обычная. Волосы, черные, как сама тьма, распущены, растрепаны на ветру, отчего только теперь видна тонкая седая прядь…
