– И что?
– Не имею понятия.
– Не имеешь понятия? Но это не ответ.
– Это на твой взгляд.
– Значит, ты выросла здесь совершенно без людей?
– Спасибо за вопрос. Теперь я чувствую себя помешанной.
– Извини, – говорит Петер. – Если тебе от этого станет легче, то мои родители тоже довольно странные. Билли, мой отец, собирает, например, фильмы в древнем формате, который называется Ultra-HD-Blu-ray. Якобы качество должно быть лучше, чем при прямой трансляции, но я не вижу никакой разницы. У него для каждого фильма есть небольшой голубой диск в пластиковом боксе, для которого предназначена собственная полка. Полка по какой-то причине даже именуется так же, как и мой отец. Это все – полный абсурд.
Кики улыбается:
– Ты – прелесть!
Петер замечает, что он забыл снять шляпу. Он ее снимает и бросает на комод.
– Зачем тебе шляпа? – спрашивает Кики.
Петер вздыхает.
– Она предохраняет от слежки.
– В ней алюминий или что-то еще?
– Нет, просто от любых камер.
– Гм.
– Ты в это не веришь?
– Нет. Но она тебе идет.
– Спасибо.
Петер почесывает подбородок.
– Когда ты познакомилась со Стариком? – спрашивает он.
– Мне было года четыре или пять, когда я начала исследовать местность. При этом я часто встречала этого чудного старого мужчину – он уже тогда был старым, который занимался тем, что каждой машине, которая попадалась ему, рассказывал очень странные анекдоты. Я в основном их не понимала, но и машины зачастую не многим меня превосходили. Старик стоял рядом с наклоненной головой и бормотал что-то наподобие «Очаровательно!».
– И тогда ты с ним заговорила?
– Ты сошел с ума? Я была маленькой девочкой. Мне было тогда непросто разговаривать с жуткими старыми мужчинами. Нет. У меня была неприятная встреча с электрическим сторожевым таймером. Ты слышал когда-нибудь о жучке бешенства?
Петер покачал головой.
– Первое поколение сторожевых таймеров было выпущено на рынок не будучи протестированным надлежащим образом. Если в показателях «агрессивность» и «размер площади» выбрать слишком высокие значения, то некоторые теряют рассудок и атакуют без разбора каждого, кто им попадется. Один из таких монстров прижал меня к стенке в одном тупике. Эти животные выглядели тогда не так, как сегодня. У них не было шерсти и никаких прибамбасов. Это был лишь механический скелет собаки с зубами-пилами и светящимися глазами. Я подумала, что мне конец. Но тут неожиданно появился Старик и начал колотить монстра металлической трубой.
– Что он начал делать?
Кики улыбается:
– Да. Тебе лучше не связываться с ним.
– Я приму это к сведению.
– После этого он вместе с M.A.M.A. стал обо мне заботиться. Я не знаю, что бы из меня вышло, если бы он этого не делал.
– Возможно, он совершенно нормальный человек, порядочный и с хорошими манерами, законопослушный, вежливый и не такой неуравновешенный.
Кики смеется:
– Невероятно.
– Он не искал твоих родителей? – спрашивает Петер.
– Искал, конечно. Но мы не обнаружили ни одного следа.
– А что с твоей няней? Ты никогда не пробовала ее починить, чтобы она могла рассказать тебе, что случилось?
– Я всегда считала, что мне не стоит этого делать, – признается Кики. – Я люблю маму такой, какая она есть.
Петер проницательно смотрит на нее.
– Странно! – говорит он потом. – Ты слишком любопытна! Ты наверняка пыталась ее взломать.
Кики вздыхает.
– Ее воспоминания защищены паролем… – говорит она.
– Это никогда тебя не останавливало.
– Кто-то, возможно, мой отец, а может быть, моя мать или даже Санта-Клаус возился с M.A.M.A., так как она не совсем обычная серийная модель. А Санта-Клаус знал, что он делал. Если бы я попыталась получить доступ без пароля, все данные немедленно пропали бы.
– А ты не можешь попытаться угадать пароль?
– Я уже это делала. Проблема только в том, что когда я ввожу неверный пароль, следующую попытку я могу предпринять только через определенный интервал времени. И что еще хуже, этот интервал удваивается после каждого неверного ввода. В самом начале я ждала всего лишь одну секунду, но потом…
Кики вздыхает. Она активирует свой смарм и делает пару жестов.
– С момента моей последней попытки прошло четыре года, восемьдесят дней, два часа, четыре минуты и две секунды. Это значит, что я должна ждать еще тринадцать дней, восемь часов, тридцать восемь минут и шесть секунд, прежде чем я смогу сделать очередную попытку.
– О, вау! – восклицает Петер. – Четыре года. Это означает, что ты действительно часто совершала попытки.
– Вообще-то, нет, – отвечает Кики. – Двадцать восемь раз, если быть точной.
– А если ты сейчас опять ошибешься…
– Тогда я должна буду ждать больше восьми лет.
– Черт!
– Это также означает, что до конца моей жизни у меня есть еще только четыре попытки. И при последней из них мне будет уже за восемьдесят. Но на сей раз у меня есть зацепка.
– Вот как?
– Недавно я заметила кое-что странное, – говорит Кики. – Не только то, что все мои поисковые запросы ничего не дали, но и то, что я не могла потом свои запросы найти.
– И что это означает?
– Это означает, что запросы, очевидно, удалялись.
Петер проглотил последнюю порцию равиоли.
– Правда?
– Ты слышал когда-нибудь о «праве на забвение»? – спрашивает Кики.
Петер качает головой:
– Что это такое?
– Я считаю, что здесь есть какая-то связь.
M.A.M.A. опять входит в комнату, собирает тарелки и подает что-то похожее на шоколадный батончик. Петер радуется, как ребенок, и сразу откусывает кусочек батончика.
– Ну как, вкусно? – спрашивает Кики.
– Да, вполне, – отвечает Петер. – А что это такое?
– Это шоколадный батончик на основе белка насекомых, – объясняет Кики, смеясь.
Увидев озадаченное лицо Петера, она начинает смеяться еще громче, что из-за полученных ушибов вызывает у нее болезненные ощущения.
Петер выплевывает на тарелку наполовину съеденный кусок батончика.
– Да ты что, – восклицает Кики, – он же ведь не ядовитый.
– В этом батончике части насекомых?
