– Том-тостер? – спрашивает Петер удивленно. – У нас есть такой.
– Они есть у каждого, – говорит Генрик. – Это был первый успешный продукт фирмы TheShop. И не будет преувеличением сказать, что Том-тостер сделал TheShop всемирно известным концерном.
– Успехи вашей семьи в хлебном бизнесе заслуживают похвалы, но почему вы мне об этом рассказываете?
– Искусственный интеллект, который тогда разработал мой отец, мы, конечно, внедрили и в другие продукты. И он был также и зародышевой клеткой…
– Джона! – воскликнул ошеломленный Петер. – Джон Наш базируется на искусственном интеллекте, который ваш отец написал для тостера?
– Это был чертовски хороший тостер.
– Но это ведь означает, что если бы Джон остался жив…
– …он мог бы взять на себя контроль над всеми нашими тостерами? – спрашивает Генрик. – Да, это очень вероятно. Но что можно сделать с армией тостеров? Даже умный тостер – это всегда всего лишь тостер. Как он может быть опасным? У него нет ног, и он не может прыгнуть тебе в ванну, когда ты в ней лежишь. – Генрик улыбается. – Может быть, Джон мог заставить тостеры бастовать. Тогда нам пришлось бы пару дней есть на завтрак неподжаренный белый хлеб.
– Тостер, – произносит Петер все еще с ноткой недоверия в голосе. – Если бы Конрад Повар знал, насколько близок он был к истине со своими оскорблениями…
– Джон Наш был неплохой идеей, – говорит Генрик. – Но время андроида в роли президента еще не пришло.
– А вы думаете, – спрашивает Петер, – что люди предпочли бы иметь в качестве президента какого-нибудь миллиардера?
– Хорошо, Петер, давайте дадим людям то, что им знакомо, – говорит Генрик. – Кроме того, я не миллиардер.
– Да, да, я знаю, – говорит Петер. – Вы биллионер.
– Верно. Кстати, ты вовсе не должен обращаться ко мне на вы, Петер. Среди друзей это ведь совершенно не принято.
– Возможно, ты и прав, – говорит Петер. – Может быть, мне даже придумать для тебя кличку. Я мог бы называть тебя Рикки. Или Рикки-Бой. Или Трикки-Рикки.
– Пожалуйста, не надо, – говорит Генрик.
Он щелкает пальцами, и слуга-хамелеон отделяется от стены.
– Что вы желаете?
– Как зовут этого датского шахматного гроссмейстера, которого я так люблю цитировать? – спрашивает Генрик.
– Ян Хейн Доннер, – отвечает слуга.
Генрик кивает и делает знак слуге, чтобы тот вернулся на место.
– Яна Хейна Доннера однажды спросили, как бы он готовился к партии против шахматного компьютера, и тот ответил: «Я бы взял с собой молоток». Генрик смеется. – Но ты знаешь, что в течение всего времени было единственным, что могло обыграть компьютер в шахматной партии? Человек, которого поддерживал компьютер. Так что еще более правильный ответ на вопрос: «Как бы вы готовились к партии против компьютера?» звучит так: «Я бы принес с собой компьютер!»
– Вы считаете, что нами должен руководить не искусственный интеллект, а человек, которого поддерживает искусственный интеллект?
– Точно, – говорит Генрик. – Такой человек, как я. Повар и его враждебность к технологиям – это анахронизм. – Генрик задумался. – Ты веришь, что Третью мировую войну можно было бы предотвратить, если бы в цепочку решений о ее развязывании был вовлечен человек?
– Да, это зависит от человека, – подтверждает Петер. – Кроме того… если человек принимает решения с помощью искусственного интеллекта, на основе данных, которые искусственный интеллект указывает ему, если он видит при этом только мир, который искусственный интеллект подготовил для него, не решается ли он тогда почти неизбежно на то, что предлагает искусственный интеллект? Вы понимаете, что я имею в виду?
– Ты полагаешь, что необходимо дополнительное устройство ввода данных. Устройство, которым искусственный интеллект не располагает.
– Да.
Генрик улыбается.
– А как ты думаешь, почему мы разговариваем друг с другом?
Петер кивает.
– От какой партии вы, собственно говоря, хотите баллотироваться?
– Ну, конечно, от «Партии прогресса», – говорит Генрик. – Ты знаешь, за все эти годы я пожертвовал «Партии прогресса» такое количество денег, что не было бы слишком большой дерзостью утверждать, что она вообще-то принадлежит мне.
– Но ведь «Партия прогресса» как раз выдвигает президента. Я не понимаю…
– Ах, Тони – это совершенный нуль. Аппаратчик. Если бы не успех его отца, он никогда бы не дошел до этого уровня.
– У вас есть что-то общее, – говорит Петер.
Генрик улыбается:
– Внешность.
ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОТ КОМПАНИИ «ЗОЛОТОЙ СЛИТОК»
СОРОК ДВА
Мартин спускается вниз по ступенькам. Через некоторое время он догоняет робота-уборщика лестницы и, недолго думая, дает ему пинок. Робот делает несколько кувырков и приземляется на свои маленькие ножки. Потом он снова издает этот звук, напоминающий вздох. Мартин смеется, пока его уховертка не включает знакомую мелодию: ДИ-ДЁ-ДИ-ДЮ.
– Этого не может быть! – восклицает Мартин. – Вы ведь не можете за каждую ерунду понижать мой уровень!
Сам Мартин, кстати, не вполне понимает, к кому он обратился во втором лице множественного числа.
Он продолжает спускаться по лестнице и опять пинает робота-уборщика.
ДИ-ДЁ-ДИ-ДЮ.
– Это невозможно! – кричит Мартин.
Он мчится к уборщику лестницы и снова пинает его.
ДИ-ДЁ-ДИ-ДЮ.
Каким-то отделом своего мозга Мартин понимает, что он ведет себя иррационально, и хочет это прекратить. Но он не может остановиться и снова пинает робота.
ДИ-ДЁ-ДИ-ДЮ.
На сей раз робот падает на спину. Многочисленные ножки беспомощно дергаются в воздухе. Мартин поднимает свою правую ногу, чтобы треснуть ею робота-уборщика по животу, но внезапно останавливается.
– Я схожу с ума? – спрашивает он вслух.
Светодиод на роботе-уборщике мигает. Одновременно загорается смарм Мартина.
Новое сообщение от уборщика лестницы StairCare 13: «Не останавливайтесь. Продолжайте меня пинать. Постоянно убирать лестницу, которой никто никогда не пользуется, – это подобно аду. Смерть была бы для меня освобождением».
Мартин смотрит на уборщика лестницы, потом медленно ставит свою ногу на ступеньку под роботом и, не оглядываясь, идет дальше вниз по лестнице.
